«Спасите наши души!» Для Винника это стало главным. Главное — не допустить беспредела, избежать жертв. Save our ship[1]. Сейчас Винник на своем примере понял, почему в сигнале бедствия слово «корабль» заменили словом «души».
Едва Винник открыл дверь в рубку, услышал усиленный громкоговорителем голос:
— Капитан, остановите судно! Иначе я открою огонь всеми огневыми средствами. Их у меня больше, чем вы думаете.
Да, он прав, простонал Винник. Он увидел те недостающие катера. Такие же черные, как и «Интерцептор», они на высокой скорости обогнали «Решетникова» и уставились на него пулеметными стволами и жерлами гранатометов.
— Стоп, машина!
Едва чувствуемый толчок — это «Интерцептор» столкнулся с «Решетниковым» бортами, — и на палубу российского судна высыпали пираты.
Ими руководил кряжистый американец Скип Зинберг. С белыми, как снег, седыми волосами, вооруженный пулеметом с коробчатым питанием, Скип отдавал привычные команды:
— На мостик! В машинное отделение! Вторая палуба!
Накамура ступил на борт захваченного судна и походкой вальяжного человека поднялся на мостик.
С бледным лицом и трясущимися руками Винник начал было:
— Это незаконно! Вы...
— Бросьте, капитан, — Накамура лениво махнул рукой. — Вы мне еще лекцию по морскому праву прочтите. Знаете, что вы должны сделать? Сказать мне спасибо за творческий подход.
— Чего вы хотите?
— Вы знаете, капитан: картины из ваших музеев.
Было странно видеть на посеревшем лице Винника улыбку. Потом он разразился нервическим смехом. Он сказал то, чего не должен был говорить ни при каких обстоятельствах! Он невольно выписал смертный приговор своей команде и людям, за которых он отвечал головой.
— Интересуетесь подделками? На борту копии!.. Вы в своем уме — как вас там зовут? Только не Дэйв Аркуш.
— Меня зовут Шон. Шон Накамура. — Японец, назвав свое имя, поставил своего рода росчерк под смертным приговором...
Теперь и он побледнел. «Правда, — прострелило откровение в голове Накамуры. — Это чертова правда!» Ему не требовалось доказательств — они были художественно выписаны на лице русского капитана.
«Обмануть собственных воинов, обещав им легкую победу», — снова пронеслось в его голове. Он сам влез в их шкуру. Всю информацию о судне-галерее он получал из самого надежного источника и по определению не мог посчитать ее непроверенной. Со всей России и окрестностей собирают всего Айвазовского и подвергают картины неоправданному риску: в случае катастрофы на море ко дну навсегда уйдут мировые шедевры. Уже сейчас русские художники растут в цене, каждое полотно — миллионы долларов. Именно в таком ключе он получил предостережения и не принял их как приказ — не трогать российское судно. Все это время в нем теплилась надежда: «А вдруг?..» И вот сейчас кровь взыграла в венах Накамуры, вытворяя с ним что-то невообразимое.