Граф был генералом, прославившимся своим необычайным хладнокровием, В моменты крайней опасности он, так часто становившийся жертвой своего необузданного темперамента, действовал всегда спокойно и обдуманно. Так было и сейчас. Граф рванул двери хозяйственного сарая, принес оттуда мотыгу, ведро с песком, мешки и кожаные ремни. Снял свое тяжелое суконное пальто и бросил его вместе со шляпой и мешками в колоду, из которого поили лошадей. Подождал, пока все пропитается водой. Мокрыми кусками мешковины обмотал ноги, закрепив их кожаными ремнями. Вытащил пальто, с которого струями текла вода, натянул его на себя и по самые брови нахлобучил шляпу. В таком виде он вошел в часовню. С хоров валил черный дым.
Набрав в легкие воздуха, граф бросился по узкой лестнице на хоры. За органом было старинное окошко-розетка из разноцветного стекла с семейным гербом. Разбив его мотыгой, он очутился в проходе по крепостной стене, который уже начинал гореть. Дым был таким густым, что почти ничего не было видно. Граф проскочил сквозь дым. Вот наконец и винтовая лестница, пламя подбирается к ней. Одна ступенька провалилась под ним. Правой рукой он уцепился за толстый шнур, укрепленный на стене и служивший поручнем, плотно прижавшись к стене, начал подниматься вверх. Когда он наконец очутился у двери, То заметил, что мотыги в руках у него нет. Со всей силой граф навалился на дверь. Рядом трещал огонь. Глаза и горло разъедал удушливый дым. Неожиданная слабость овладела графом. Но он, превозмогая дурноту, снова и снова бил плечом в Дверь, Пока та не слетела с петель. Он упал вместе с Ней. С трудом поднявшись, граф нащупал в дыму что-то мягкое, это был Филипп. Он потряс бесчувственное тело. Сын не откликался. Из последних сил он ухватил Филиппа под мышки и поволок. Языки пламени обжигали его, половицы с треском проваливались под ногами. Наконец он добрался до прохода и разбитого окошка…
Во дворе граф положил сына на землю. Он склонился над Филиппом, прижал ухо к его груди и прислушался. Сердце билось, слабо и прерывисто.
Взяв сына за запястья, граф начал разводить его руки в стороны. Тихий стон был первым признаком возвращающейся жизни. Граф бросился к колодцу, наполнил ведро холодной водой и выплеснул ее на сына. Дрожь прошла по телу Филиппа, потом он медленно, словно сомнамбула, приподнялся на локтях и растерянно огляделся, как человек, проснувшийся после кошмарного сна…
Наблюдавший за ними Перан вышел из-за дерева, слегка покачиваясь, приблизился к Филиппу и присел перед ним на корточки, чтобы получше рассмотреть. Когда он встал, его лицо было искажено злорадной гримасой. Он залился пьяным смехом: