– Графиня, – прервал Наполеон молчание, – я понимаю вашу боль. Я страдаю вместе с вами.
Она прямо посмотрела на него, ее глаза вдруг превратились в два черных жгучих уголька.
– Тогда вам приходится страдать с очень многими, с миллионами! – Ее голос был тихим, ледяным и обвиняющим, полным ненависти.
Граф схватил дочь за локоть. Ужас был написан на его лице.
– Ваше величество! Простите! Это шок, она не ведает, что говорит.
Каролина вырвалась из рук отца и сделала шаг к Наполеону. Движением руки показала на мертвого Летерпа на полу кареты, потом в сторону, туда, где на голой земле лежали измученные, оборванные солдаты – остатки великой армии. И вдруг всхлипнула – и рухнула на землю.
Император подхватил ее на руки. На лице девушки, еще секунду назад полыхавшем от ненависти, было выражение детской беспомощности. Из-под длинных черных ресниц катились слезы.
– Ваше величество… Простите! Я позабочусь о своей дочери. Здесь поблизости есть монастырь цистерцианок. Туда я ее и отвезу.
– Это теперь касается и меня, граф, – император подозвал охрану и отдал короткий приказ.
Принесли носилки. Четверо слуг положили на них бывшую без сознания Каролину, прикрыли сверху красным шелковым покрывалом и задвинули носилки в просторную императорскую карету. Привели верховых лошадей, и Наполеон вместе с графом поскакали впереди кареты к монастырю.
Каролина поставила поднос на столик возле кровати и откинулась на подушки. Прошло четыре дня с тех пор, как ее привезли в монастырь. По распоряжению настоятельницы сегодня ее кровать выкатили в зимний сад.
Ночью пришла весна. Через высокую застекленную стену светило яркое мартовское солнце.
Настоятельница переходила с медной лейкой от одного растения к другому. Эти двадцать квадратных метров цветущих зарослей с выложенной камнем дорожкой посередине и плещущимися фонтанчиками у стен были ее единственной радостью. Время от времени она бросала взгляд на гостью. Первые два дня та была без чувств. Потом жизнь постепенно вернулась к ней. Однако она ничего не ела, оставалась апатичной, безучастной ко всему, и настоятельнице никак не удавалось расшевелить ее, пробить это жутковатое молчание. Подойдя ближе, настоятельница увидела пустой поднос. Графиня все съела: рис, фрикасе из дичи, салат, ореховый крем. Настоятельница отставила в сторону лейку и присела к девушке на кровать.
– Я рада, что вам лучше. Значит, я могу сегодня отослать курьера. У вас есть особые сообщения для императора?
– Для императора? – Каролина невольно приподнялась. – Как я могла бы себе такое позволить?