– Может быть, мне пойти на галерею? – полушутя предложил Николас.
– О, конечно! Это будет так увлекательно. Как вы считаете, отец?
– Мне все равно, – буркнул старик. – По мне, что эти чертовы ноты, что кошачий визг. Валяйте, Грей, раз это развлечет дам.
Николас поклонился, взял лютню и по узенькой лестнице поднялся на галерею. Там все еще стояли два маленьких стульчика, и Николас сел на один из них, так, что снизу была видна только его макушка. Он прикоснулся к струнам, но из-под его пальцев полилась совсем не та мелодия, которую он намеревался сыграть. Вместо нее зазвучала музыка из другого, забытого столетия, такая живая и веселая, что те, кто сидел внизу, невольно начали притоптывать ей в такт, а Люси, наклонившись вперед, шепнула.
– Как хорошо он играет.
И в ответ на их аплодисменты Николас играл еще и еще, веселые красивые мелодии и жалобные любовные песни сплетались, образуя волнующий водопад звуков. Даже старый сквайр перестал брюзжать и прикрыл глаза, но не заснул. Прислушиваясь к величественной каденции, Генриетта вдруг поняла, что Николас любит ее, что каждая нота, каждый звук – для нее. Девушка поняла, что и она неравнодушна к нему, но что за чувство она испытывает – любовь или дружескую привязанность, Генриетта пока не разобралась.
Наступившая тишина показалась всем внезапной, и сидящие за столом леди и джентльмены изумленно переглянулись. Как, уже все кончилось?.. Когда Николас, измученный, опустошенный, спустился с галереи, его встретили бурным взрывом аплодисментов. Он стоял, выпрямившись, и поверх голов остальных смотрел прямо в глаза Генриетты.
Там, под сводами этого древнего зала, они обменялись молчаливым приветствием, и его губы сами собой шепнули: «Я люблю вас».
Было уже совсем темно, когда обед, начавшийся в два часа пополудни, наконец, закончился. И когда Генриетта, стоя в дверях дворца вместе с Бейкерами, дружески махала на прощание двум отъезжающим гостям, она вдруг вспомнила, что совершенно забыла о Чаллисе, напрасно ждавшем ее в лесу над Бэйнденом. Девушка уже повернулась, чтобы войти в дом, но в этот миг встретилась глазами с Греем, на бесстрастном лице которого уже не было следов пережитого волнения. Они обменялись легкими улыбками, за которыми оба пытались скрыть различные по природе, но одинаково глубокие чувства. Затем они отвернулись друг от друга, Николас поехал по дороге рядом с экипажем Джона Лэнгхема, а Генр етта исчезла в дверях.
Переговариваясь с доктором через окошко кареты, на спуске, ведущем к Коггин-Милл, Николас вдруг услышал громкие крики и топот копыт. Он поспешил в ту сторону, откуда доносился шум, увидел группу людей с факелами и узнал в одном из них Джона Джарретта, того самого, что прославился не удачным арестом Фрэнесса Хэммонда.