– Наконец-то! Будем надеяться, на сей раз этот проклятый хоршемский судья не подведет.
– Успокойтесь, отец, – начала Люси, но в ответ на нее излился новый поток воинственных выкриков.
Все загомонили, а Томас поднял бокал со слова ми:
– Выпьем за торжество справедливости и за наказание всех, кто пытается уйти от заслуженного суда. Что вы на это скажете?
Джордж закричал: «Слушайте! Слушайте!», Филадельфия встревоженно хихикнула, а Найзел, одетый лучше, чем когда-либо, одним глотком осушил свой бокал. Люси, занятая опасно побагровевшим отцом, не стала пить, а Генриетта, думая о том, что не может пить за наказание Джейкоба Чаллиса, только сделала вид, что пригубила.
Трапеза вошла в обычную колею, и Джордж заметил:
– На этот раз Линдфилд не осмелится отпустить Джарвиса. В прошлый раз он и так уже привлек к себе внимание и вызвал неудовольствие начальства.
– Линдфилд – сам себе закон, – ответил на это Томас. – Что он захочет, то и делает.
– Наверное, ты хотел сказать, что ему прикажут, то он и делает, – ввернул Найзел, покраснев, как всегда.
Неистово закивав головой в поддержку этого замечания, старый сквайр попытался заговорить, но поперхнулся и в результате приобрел еще более устрашающий цвет.
– Мне кажется, – заявила Люси, вставая, – что отцу следует лечь, а дамы могут удалиться из-за стола. Генриетта, Филадельфия, не желаете ли ко мне присоединиться?
С помощью двух лакеев Люси удалось выпроводить протестующего старика, и после того, как насту пила тишина, Джордж распорядился:
– Вино и трубки, пожалуйста. Я остро нуждаюсь и в том, и в другом.
Братья мимикой выразили свое одобрение и готовность присоединиться к нему.
Как только ему удалось освободиться, Лихой покинул дворец по подземному ходу и, взяв лошадь, которая постоянно ожидала его в конюшне «Королевского дуба», поскакал в сторону Снейп-Вудского леса, бормоча себе под нос:
– Если этого ублюдка Теда Джарвиса нет на месте, я убью его, как только найду. Кит не должен предстать перед судом. Он слишком много знает, слишком много поставлено на карту.
Он перетек ручей, спешился и затарабанил в дверь с такой силой, будто это сам дьявол вызывал своих приспешников.
– Эй, ты, Джарвис! – выкрикивал Лихой. – Где ты, проклятый недоносок? Покажись! Твой брат все равно, что повешен, а один я не смогу его вытащить. Если ты не поможешь мне, он погиб.
Раздавшийся за его спиной голос заставил Лихого подскочить и резко обернуться.
– Я здесь, – тихо произнес Эдвард.
Лихой увидел, что контрабандист стоит возле ручья. По щекам Эдварда текли слезы, плечи тряслись от рыданий.