– Может, пойдем к моему приятелю? – волнуясь от собственной смелости, предложил Игореша.
Перед Маринкой в дождливом густеющем сумраке внезапно всплыли осуждающие глаза матери, зазвучал ее визгливый надрывный голос: «Только посмей с брюхом заявиться… Сначала ЗАГС, а потом – все остальное!»
– Нет, – сказала она со вздохом. – Лучше давайте еще погуляем. Я дождь очень люблю.
Они бродили по улицам, пока не вымокли до нитки. Игореша жалобно чихал и жаловался на жизнь:
– Очень тяжело учиться. Преподаватели дерут три шкуры. Кормежки никакой… Знаете ли вы, Марина, что, между прочим, даже металл устает? Железная балка рано или поздно может не выдержать нагрузки и лопнуть. Так вот и я устал без женской ласки, один, в чужом городе…
Маринке стало жалко юношу. Он казался таким смешным – сутулый, робкий, с торчащим ежиком коротких волос на голове. Он был совсем не то, что грубые мурмышские парни, которые так смело лезли девчонкам под юбку и за пазуху, как будто они там что-то забыли.
Все удивляло ее здесь, в городе: вот они могут идти вдвоем под ручку, прижавшись друг к другу под зонтиком, и никто даже слова не скажет, никому до них дела нет! В Мурмыше все соседки уже обсудили бы их совместное явление и сделали бы далеко идущие выводы.
Очень понравился Маринке большой город! Свободно ей показалось в нем, привольно. Что хочешь, то и делай, ни перед кем отчета держать не надо, ни матери, ни соседей, ни злых языков нет.
Некоторое время они с Игорешей постояли у подъезда в дождевом жидком, свете фонаря, а потом девушка шмыгнула в спасительное тепло дома.
Аслан ничего не сказал, когда его жиличка вернулась. Даже не посмотрел в ее сторону, только скользнул по ее счастливому мокрому лицу тусклым взглядом и вновь сцепил коротенькие ручки на животе.
***
Через неделю Маринка отправилась в Мурмыш с первыми заработанными деньгами, полная до краев нового светлого чувства, вызванного Игорешей. Теперь мать уже не казалась ей такой грозной, как раньше.
– А, это ты! – фыркнул постреленок Валька, будто они только вчера виделись. – Ну и влетит тебе…
Он не договорил, стащил со стола корку хлеба, макнул ее в соль и выкатился на улицу к приятелям.
Маринка вошла в дом и озабоченно сморщила нос. Ощутимо пахло газом – колонка в углу сифонила уже давно, но ремонтировать ее было дорого, да и не на что. Мать не раз просила у Расула денег на ремонт, а тот не давал. Приходилось пошире открывать форточки в доме, не опасаясь местных поселковых воров. Они-то знали, что воровать в доме нечего, кроме старенького черно-белого телевизора и стоптанных тапок.