Кажется, я засыпаю. Ну, не вполне засыпаю, а впадаю в некую прострацию, как крокодил. Лежу, не шевелясь, ни о чем не думаю, ничего не хочу и ничего не ощущаю, кроме солнца. А потом чувствую шаги. Не слышу, а именно чувствую. Поднимаю голову и вижу толстую аборигенку: она идет прямо на меня и несет в руке босоножки.
— Привет! — говорю я и сажусь.
Аборигенка роняет босоножки и начинает визжать. И на визг из кустов выбегает Аня. Решительная и сердитая. Значит, не напрасно я не подался в собаки! Нет, не напрасно!.. Все выясняется: толстуху зовут Ниной. Аня поначалу дуется, но я ей быстренько все объясняю, и мир восстанавливается.
Настроение у меня что надо, и я рассказываю им, кто такие коммандос и как с ними надо сражаться, где полагается носить пистолет и как берут «языков». Ношусь по песку, падаю, переползаю, и сегодня все получается здорово.
— Врешь ты все, — сонно говорит толстуха. — Сочиняешь.
И сразу делается так нудно, что я элементарно скисаю. Даже начинаю подумывать, не переплыть ли мне на свою сторону…
— Что танцуешь? — интересуется Аня.
Что танцевать! Мои пижоны, с которыми я прошлепал по Москве не одну сотню километров, выучили меня по всем правилам. Но поскольку вы просите показать…
— Во дает!.. — говорит толстуха.
Аня вскакивает и начинает выкрикивать что-то темповое. Мы скачем, пока она не выдыхается.
— Хорошо прыгаешь, — признает она.
— Современный танец есть процесс самовыражения через темиоритм. Скажем, я мечтаю.
У толстухи впервые загораются глаза:
— Покажи!
До обеда учу девчонок танцевать. Аня более или менее знакома с малым джентльменским набором, но квалификация ее довольно низка. А Нина сроду не танцевала ничего, кроме доисторического фокса.
Кстати, эта самая Нина здорово нам мешает. Я набираюсь смелости и сообщаю это Ане.
— А что я могу поделать? — шепчет она. — Приходи сюда к восьми.
Вот это разговор! Природа опять начинает улыбаться…
— Ты когда уезжаешь?
— Дней через десять, если дедушка поправится.
— А если не поправится?
— Не болтай чепухи!..
Значит, сегодня в восемь! Я прощаюсь с девчонками и по возможности эффектно плыву на свой берег. Кажется, кроль вышел неплохим… Девочки что-то кричат и машут руками. Я салютую им, напяливаю комбинезон и топаю на базу.
На подходе меня встречает Фишка. Вид у него виноватый: хвост поджат. Я пытаюсь выяснить, что случилось, но он только вздыхает и прячет глаза.
Часа через полтора возвращаются охотники. У Степана на лбу шишка величиной с картофелину. Славка заметно хромает и волочит ружье за ремень, потому что у ружья пополам переломана ложа. Подойдя, он первым делом замахивается на Фишку и ругается длинно и заковыристо.