Определенных организаторских и административных способностей у Степана Кургузова было не отнять. Чувствуя за спиной теперь мощную поддержку, он сумел заставить работать на себя большинство провинциальных литвождей, каждому обещая что-то весьма реальное и в то же время неуловимо-туманное (место в Правлении - если оно будет сформировано таким-то, а не таким-то; содоклад на съезде - если обстоятельства сложатся так-то, а не так-то; собрание сочинений в Гизе - если к 1934 году порядок прохождения рукописей останется таким же, как и раньше, и так далее). От любого своего обещания Кургузов сумел бы потом отречься, ссылаясь на "объективные обстоятельства" (от многих в ходе и после съезда действительно отрекся, хотя кое-что и исполнил), зато в период подготовки эти посулы были достаточно вескими основаниями для конкретной помощи Оргкомитету. Переговоры с "пролетарскими писателями" брал на себя лично Кургузов, передоверяя особо капризных интеллигентов-попутчиков" обходительному и красноречивому Гронскому, тоже очень скоро понявшему, кто в их тандеме главный. Одновременно с этим автор "Катапульты" весьма грамотно муштровал свою преторианскую гвардию, добиваясь от нее высокой производительности труда: их "лунные" романы обязаны были выходить из печати с периодичностью не реже одного названия в месяц (художественное качество Кургузова, само собой, совершенно не волновало - в пору индустриализации был важен валовый продукт, а не кустарные поделки, пусть даже и более высокого сорта). Бывшие "селениты" не могли еще освоить такой темп. Сем.Шпанырь, к примеру, сочинял своих "Первопроходцев" (1933) добрых полгода, да еще потом - после двухнедельной командировки в Германию - дописывал к роману отдельные главы о заводах Мессершмидта и о так называемом "реактивном проекте", согласно которому капсула "отстреливалась" от самолета-носителя уже в стратосфере (по жанру роман был "производственно"-шпионским с легким заходом в мировую революцию...).
Зато уж "подкургузники" работали, как конвейер. Книжные полки заполнились безразмерными "Приключения капитана Тарасова", которые Понятовский с Маркеловым сочиняли "бригадным методом". Ан.Спирин даже умудрился, пользуясь доверчивостью издателей, перелицевать "на советский манер" семи томов из "Необыкновенных путешествий" Жюля Верна, нагло объясняя на читательских конференциях наличие львов и крокодилов в средней полосе России "следствием всеобщего потепления на планете, вызванного внеочередной сменой фаз Луны". Слово "Луна" в сочетании с именами Горького и Кургузова для издателей имело магическую силу, как бы само собой ликвидируя все недоуменные вопросы: по негласному указанию ЦК, уже к середине 1933 года проблема "присоединении спутника Земли к территории СССР" с газетных страниц, посвященных литературе, науке и технике, медленно перемещалась на общественно-политические полосы, занимая положенное место рядом с проблемами реконструкции, построения социализма в деревне и освоения Арктики. (В этой связи легко понять, почему, например, в "Правде" мог увидеть свет гневный фельетон на целый газетный "подвал", где разоблачался мелкий американский жулик, посмевший дурачить обывателя фиктивным "Акционерным обществом по освоению Луны". Вместо того, чтобы посвятить курьезу пять строк в рубрике "Их нравы", газета пресерьезно писала об "империалистической экспансии" и о "покушении на достояние мирового пролетариата" - чьим полпредом, естественно, был СССР.) Еще не имея технических возможностей распространить свое влияние и на Луну, Сталин планомерно готовил массовое сознание страны к этой очередной и, по его мнению, скорой победе пролетарского государства над силами косной природы, от которой никто и не собирался ждать "милости". Грядущий съезд писателей и новая перегруппировка сил литераторов должны были, по мысли Сталина, как раз настроить писателей на соответствующую творческую "волну". Они обязаны были помочь генсеку уничтожать границу между настоящим и будущим, между событиями, уже случившимися, и событиями, только еще прогнозируемыми, нереальными, перспективными в лучшем случае. Девизом были избраны строки Маяковского: "Вперед, время! Время, вперед!" Реальный объективный ход времени мало трогал генсека - достаточно было перевести часы всей страны вперед и сорвать заранее с календаря побольше листков. Собственно, для этого генсек и предоставил Кургузову карт-бланш. И не ошибся в своем выборе.