— Вы полицейский! — сказала она и, похоже, испугалась.
— Да, — улыбнулся Кларенс, — я разговаривал с вами вчера. — Удивительно, какое поразительное действие оказывает полицейская форма. Люди, кажется, думают, что полицейские не принадлежат к человеческому роду или что у них нет штатской одежды.
— Скажите мне, — прошептала хозяйка, — этот человек что-нибудь натворил? Потому что если он...
— Нет. Просто я хочу поговорить с ним.
Кларенс видел, что ей до смерти хочется спросить о чем, но она молча провела его к светло-зеленой двери.
— Это здесь. — Она постучала. — Мистер Роважински?
Кеннет открыл дверь, отодвинув какие-то задвижки.
— В чем дело? — Он слегка отшатнулся, увидев Кларенса.
— Патрульный Духамель, — представился Кларенс и показал значок, прикрепленный к полицейскому удостоверению. — Вы могли бы уделить мне несколько минут?
Миссис Уильямс покачал головой, глядя на Роважински, как бы говоря: теперь берегитесь.
Кларенс вошел в квартиру. Миссис Уильямс все еще стояла в коридоре, когда Кеннет закрывал дверь. Он запер задвижку и засунул за нее что-то вроде кусочка металла. Это была мрачная, неопрятная комната, довольно большая, но уродливая, с глубоко въевшейся грязью и следами незаконченного ремонта. Никаких признаков собаки.
— В чем дело? — спросил Роважински.
Кларенс посмотрел на него открыто и доброжелательно:
— Мы разыскиваем кое-кого... в этом районе... человека, который похитил собаку. Естественно, расспрашиваем множество людей. — Кларенс запнулся, заметив, как сузились глаза Роважински, хотя с его ярко-розовых губ не сходила улыбка. — Будьте так любезны, напишите для меня кое-что печатными буквами. Всего несколько слов.
Роважински вздрогнул, засуетился, отвел взгляд, потом снова взглянул на Кларенса:
— Почему я должен писать?
Кларенс не знал, что сказать, но отступать не собирался, поэтому вытащил из внутреннего кармана пальто блокнот и положил его на стол, где валялись грязная тарелка, вилка, ручки, карандаши, пара газет. Роважински отодвинул грязную тарелку в сторону.
Он взял шариковую ручку, которую протянул ему Кларенс, и сел.
— Пожалуйста, пишите печатными буквами, — попросил Кларенс. — «Уважаемый сэр. Мы встретимся с вами на Йорк-авеню».
Кеннет изо всех сил старался показать, что не привык писать печатными буквами и с трудом вывел огромную "У", а рядом с ней крошечную букву "в", но к тому времени, как он дошел до «встретимся с вами», он писал уже почти своим обычным почерком и сердце колотилось в его груди как бешеное. Это было удивительно приятное ощущение, и в то же время ему было страшно. Его разоблачили, вывели на чистую воду. Написав «авеню», он, дрожа, протянул листок молодому человеку. По выражению его глаз он понял, что тот узнал почерк.