Наконец до меня дошло.
Я присел на корточки.
И заглянул под кровать.
– Ну ладно, хватит, Джулиус, давай, вылезай оттуда!
Пес Джулиус тут же перестал чесаться. Он выполз из-под кровати с той проворностью, с какой ему позволял его вес, и уставился на нас с таким удивлением, словно мы тоже воскресли. Никаких следов от вчерашнего приступа. Лишь, возможно, чуть более резкий, чем обычно, запах и слабый след растерянности в глазах… И больше человечности во взгляде.
***
Мы, как смогли, успокоили Баллара и Фромонтё. Кофе их немного взбодрил, и они покинули наш дом, наделенные святой миссией: найти в семимиллионном Париже убитую горем семью, которой они доставили бы по адресу свое пасхальное яйцо.
Мы вновь наполнили смыслом их жизнь.
***
Все обитатели нашей скобяной лавки уже давно погрузились в глубокий сон. Мы с Жюли вновь вернулись на свою территорию. Мы медленно приходили в себя, как вдруг я осознал очевидное.
– Жюли, ты сказала: «резинка»?
– Не поняла?
– Ты же говорила, что Мари-Кольбер относится к тому типу мужчин, которые всегда ложатся с женщиной в постель вооруженными резинкой, независимо от того, есть ли риск заразиться СПИДом или нет?
– Ну да.
– Ты продула.
– Как так?
– Тереза беременна.
– Ну да? За один день?
– Говорю тебе: сто процентов.
После чего я добавил, дрожа от волнения:
– Все сбывается, Жюли. Все, что я предвидел, сбывается на глазах. Пункт за пунктом. Мари-Кольбер погиб. Тереза беременна… Ты можешь орать на меня сколько вздумается, но мне крышка, я знаю, следующий – я. Конец драмы: не пройдет и двадцати четырех часов, как меня захомутает полиция.
2
Жюли не стала ругаться. Она отправилась со мной, чтобы расспросить Терезу, когда та наконец пробудилась ото сна. И весело отреагировала на наш вопрос:
– А что вы хотите услышать? Бенжамен оказался прав, вот и все! Мари-Кольберу нужен был лишь мой дар ясновидения. В воскресенье утром, после брачной ночи – брачная ночь была, скажем прямо, так себе, ничего особенного, – когда я объявила своему супругу о том, что потеряла дар к предсказаниям, у того сразу вытянулось лицо, ну я и ушла. Вот так.
Моя сестренка весело рассказывает нам свою историю, беззаботно макая тартинку с черничным вареньем в большую чашку с молоком. Простодушный взгляд, челюсти работают, как у акулы, рука уже тянется к другому ломтю хлеба. Тереза ела за двоих, она заканчивала свой двойной завтрак; можно было не сомневаться: тот, кто захватил жилплощадь в ее пузе, отсутствием аппетита не страдал.
– И ты ушла просто так? – изумилась Жюли. – Даже не дождавшись, что он тебе ответит? Он что, выгонял тебя?