У родителей такие прекрасные друзья! Даше нравится, что они, хоть и взрослые, даже уже немного пожилые, смеются, рассказывают анекдоты, танцуют, песни поют смешные про санитарку Тамарку, про желтый чемоданчик. А Соня с Адой вдвоем спрятались на минутку в Дашиной комнате и смеются так, что у них текут слезы и Соня начинает икать.
Как Даша, когда ее Женька смешит. Видимо, икать от смеха у них семейное.
— Сонька, ты можешь себе представить, что здесь когда-нибудь будут наши внуки бегать? А мы будем так же хохотать? — Сорокалетие ближайших друзей настроило несентиментальную Аду на лирический лад.
Соня думает сейчас о другом, а Сонино другое — это всегда Даша.
— Даша от нас отдалилась, приходит из института, ест с книгой и убегает до вечера.
— А, кстати, — спрашивает Ада уже обычным своим командным тоном. — Что у нее с этим мальчиком, сынком большого начальника? Я сильно сомневаюсь, что нам это надо!
— Дашка, в воскресенье мы едем к нам на дачу! — командует Женька.
— С какой целью? Mы будем коротать время с твоими родителями на веранде вокруг довоенной газовой плиты? Где ваша дача?
— Цели неопределенные, а дача в Токсове, это поселок такой, его в честь меня назвали! Там будет куча козлов (типа тебя), козлищ (вроде тебя) и, наоборот, милых, образованных (как я) людей.
Дача огромная, кирпичная, и ни одной старой, отслужившей свой срок в городе вещи там нет. Женькиного отца Владислава Сергеевича можно легко изобразить в стиле «точка, точка, запятая». Узкая полоска губ, некрупный нос направлен на Дашу, маленькие глаза на почти круглом лице смотрят, как будто пробу снимают. Полный, одышливый, он стоит в своем парнике в темном костюме и галстуке и нежно гладит каждый огурчик.
— Зачем вам такие огромные парники? — шепчет Даша.
Ей кажется, что дача сама по себе неинтеллигентное дельце, а уж парники… просто стыд!
— Дачу солдаты строили, они и парники возвели. Извини, Мумзель, дети за родителей не отвечают!
Женькина мама, Евгения Леонидовна, не просто похожа на еврейку, она, как говорит Соня, типичная еврейка, с носом еще горбатей Дашиного, выпуклыми глазами и черными кудрявыми волосами. Она бросается Даше навстречу, обнимает ее и неожиданно низким голосом ласково говорит:
— Ты Дашка, я все про тебя знаю, мне Женька рассказывал.
Женька стоит красный, почему-то совсем не шутит, смотрит на маму нежно, не скрываясь. Даша и вообразить не могла, что у них такие нежные отношения.
— Откуда ты у своей мамы такой светленький? — тихо спрашивает Даша, когда Евгения Леонидовна отходит к мужу.
— Я вылитый отец в молодости, покажу тебе потом старые фотографии.