— Да.
— Ну и?
— Вечером я с ней поговорю.
— Ты знаешь, кто это?
— У меня есть приятель, репортер из той газеты, где сегодня утром появилась заметка, я его вчера не видел.
Впрочем, я никогда не рассказываю ему, что происходит на набережной Орфевр, он из-за этого всегда надо мной подтрунивает.
— Сестра твоя с ним знакома?
— Да. Но я не думал, что они встречаются. Если я скажу об этом отцу, он заставит ее вернуться в Мелан.
— Как зовут твоего репортера?
— Бизар. Антуан Бизар. Он тоже в Париже один. Его семья живет в Коррезе. Он на два года моложе меня, но уже печатается.
— Ты с сестрой вместе обедаешь?
— Когда как. Если я свободен и оказываюсь недалеко от улицы Бак, обедаю с ней в молочной, возле ее работы.
— Сходи туда сегодня. И расскажи обо всем, что мы с тобой узнали.
— Я должен это сделать?
— Да.
— А если она все расскажет?
— Расскажет обязательно.
— Вы этого хотите?
— Иди. Главное, не ссорься с ней. Не дай понять, что ты что-то заподозрил.
— Но я же не могу позволить ей встречаться с молодым человеком. Отец настоятельно просил меня…
— Иди.
Мегрэ с удовольствием прошелся по улице Нотр-Дам-де-Лоретт и взял такси только у Монмартра, после того как выпил кружку пива в одной из тамошних пивных.
— Набережная Орфевр.
Потом передумал и постучал в стекло водителю:
— Давайте-ка проедем через улицу Тюренн.
Дверь мастерской Стёвельса была закрыта; Фернанда, вероятно, как и каждое утро, была на пути в Санте со своими судочками.
— Остановитесь на минутку.
В «Большом Тюренне» оказался Жанвье; завидев комиссара, он только искоса взглянул на него. Что снова понадобилось выяснить бригадиру Люка? Жанвье вел долгий разговор с сапожником и двумя штукатурами в белых куртках, и издали было видно, что пьют они молочного цвета перно.
— Поверните налево. А дальше через площадь Вогезов по улице Бираг.
Таким образом он проехал мимо «Табака Вогезов», где у окна за круглым столиком в одиночестве сидел Альфонси.
— Вы выходите?
— Да. Подождите минуточку.
Он зашел наконец в «Большой Тюренн», чтобы сказать пару слов Жанвье.
— Напротив сидит Альфонси. Ты там сегодня утром журналистов не видел?
— Двоих или троих.
— Ты их знаешь?
— Не всех.
— А ты здесь надолго?
— Да тут ничего серьезного. Если хотите что-нибудь другое мне поручить, я свободен. Я хотел еще раз поговорить с сапожником.
Они отошли довольно далеко от всех и говорили тихо.
— Мне вот что пришло в голову, когда я прочел заметку. Конечно, этот добрый человек много болтает.
Хочет оставаться на виду и ради этого сочинит все что угодно, по мере надобности. И не забудьте, что всякий раз, когда он что-нибудь скажет, ему еще поднесут. И все-таки, поскольку он живет прямо напротив Стёвельса и работает тоже у окна, я его спросил, не приходили ли к переплетчику женщины.