В личных покоях коменданта, благодаря невероятной толщине стен, было всегда прохладно, хотя и несколько сумрачно. Располагались они особняком от остальных укреплений и выходили окнами в сад, разбитый на довольно обширном пространстве в промежутке между внутренним двориком и глухой крепостной стеной. Над фруктовыми деревьями и цветочными клумбами порхали стайками разноцветные бабочки и тропические птицы с пестрым оперением, верещали, прыгая с ветки на ветку, вездесущие мартышки, в воздухе разливался сладостный аромат созревающих плодов и свежей зелени. Торнтон долго водил меня по саду, указывая пальцем то на одну, то на другую достопримечательность и с нудными подробностями объясняя, что такое лимоны и апельсины, с чем едят ананасы, гуаву и бананы и как португальцы освежают воду орехами, которые они называют «кола». Видно было, что он чрезвычайно гордится своими садовыми угодьями, и мы с Брумом не уставали восхищаться всем, на что обращал наше внимание гостеприимный хозяин. А попутно не преминули отметить для себя, что фруктовые деревья смыкаются с прибрежными зарослями, тянущимися до самой гавани. Если вдруг придется спасаться бегством, нет нужды ломиться в охраняемые ворота. Куда проще выбраться из форта через апартаменты Торнтона и спуститься к воде под прикрытием деревьев и зелени.
— Садовничество — мое давнее увлечение, — продолжал разглагольствовать сэр Корнелиус. — Не поверите, но когда я принял командование, на этом месте был пустырь, изрытый и истоптанный дикими свиньями. Некоторые семена и саженцы я собираюсь взять с собой и попробовать высадить в Глизоне.
Глизоном называлось поместье Торнтона в Англии, которое он заблаговременно приводил в порядок, дожидаясь истечения срока пребывания на посту коменданта форта и тратя на это существенную часть своих немалых доходов. О своем имении сэр Корнелиус рассказал нам на обратном пути. Мы вернулись в дом, где мне предложили чай, а мужчинам — портвейн и бренди. Минерве не предложили даже стакан воды.
Гостиная, как похвастался нам Торнтон, была точной копией гостиной в Глизоне. Было странно и непривычно видеть здесь, близ экватора, тяжеловесную обстановку, потемневшие от времени портреты на стенах и другие традиционные атрибуты провинциальной английской усадьбы. Многое выглядело настолько неуместно и дико, что вызывало сомнение в здравом рассудке хозяина. Книги под воздействием влажного тропического климата отсырели и разбухли чуть ли не вдвое, изъеденные жучками переплеты покрылись плесенью. Примерно то же самое происходило с мебелью. Створки не закрывались, ящики не выдвигались, а массивный комод подтачивали термиты. Зеркала и столовое серебро испещряли неотмывающиеся темные пятна.