– Не сейчас, сладенькая. И не здесь! – взмолился Вацлав Збигневович.
– Здесь и сейчас, – настаивала Юля.
– Вечером…
– Уже вечер.
– Попозже. Через час…
– Вот спасибо, облагодетельствовал, папик. А я уж думала, ты собрался поститься сорок дней.
– Не поститься, а воздерживаться.
– Да какая разница?
– И, пожалуйста, не называй меня папиком.
– А ты целуй! – сказала она с нажимом.
– Я приказал Жорику растопить баньку.
– Жорик тоже участвует?
– Перестань. – Ему было часто очень сложно с ней, поскольку ее действия невозможно было спрогнозировать заранее. Что у Юлии на уме, он никогда толком не знал. Впрочем, кроме выпивки, секса и шмоток там редко когда что бывало. Одновременно, именно это сводило его с ума, такого предусмотрительного и прагматичного.
– Поцелуешь разик, и я отцеплюсь до вечера, – очень серьезно пообещала девушка. Он не поверил, но все равно приник к ее ноге губами флейтиста, проверяющего новый инструмент. Кожа чуть выше колена была теплой и нежной, как у ребенка.
– Теперь выше, – сказала Юля. – Еще меня целуй.
Он сделал, как она приказала. У него зашумело в голове, заурчал голодный и недовольный живот, дрогнул и поднялся член.
– Вечером, – повторил Вацлав Збигневович, не предпринимая при этом попытки отстраниться. – Вечером, сладенькая. Хорошо?
Вместо ответа девушка задрала платье до груди. Ткань была прорезиненной, и позволяла подобные маневры. Трусиков на Юле, естественно, не было. Впрочем, эту деталь он уже подметил раньше.
– Если кто-то войдет, – пробормотал Боник, окончательно потеряв контроль над собой, и потому чувствуя себя алкоголиком, бессильным перед початой бутылкой. Так у них и было всегда, когда они оставались с ней вдвоем. С Юлей.
– Не ссы.
Она начала извиваться, когда он, наконец, коснулся языком ее лобка, выбритого самым тщательным образом при помощи самых современных и дорогих средств.
– Щекотно, – взвизгнула Юлия. В этот весьма неподходящий момент кто-то постучал в дверь. Бонифацкий дернулся, попытавшись освободиться.
– Пошли на хер! – крикнула девушка, обнимая его за голову.
– Пусти, детка! Если нас застукают?!!
– Ебались бы они все!
– Пусти!
Пока между ними происходила борьба, стук повторился еще несколько раз, требовательнее, затем дверь открылась. Боник, которому так и не удалось победить девицу, выглянул из-под нее, как солдат из окопа. К своему огромному облегчению, он увидел физиономию Жоры. Лесник всунул голову в дверной проем, выставив перед собой массивную трубку радиотелефона «Panasonic», который в прошлом месяце приволок Витряков.