Но не обошлось. Хотя... Хотя на самом деле я до конца и не знаю, что там случилось. И никто, наверное, не знает.
Я говорил — этот Дима жил в соседнем дворе. Насте он вроде нравился. Я особо в их отношения не лез. Сказал просто — думай головой, что делаешь. Вроде дружили они. Потом смотрю — этот Дима с другой девчонкой ходит. Я спрашиваю Настю — что, разругались? А она — нет, с чего ты взял? Все нормально. Я сказал — ладно. Нормально так нормально. Кстати...
Может, и не надо об этом говорить, а может... Короче говоря, это еще Светлана заметила, когда Насте было лет тринадцать-четырнадцать. Настя стала врать, но дело не в этом. Все врут время от времени. И дети, и взрослые. Неудивительно, что Настя врала. Удивительно, что все ей верили. То есть какую бы чушь она ни порола — люди стоят с открытым ртом и все за правду принимают.
Например? Ну прогуляет она школу, потом приходит и говорит учительнице — я ездила на областные соревнования по лыжному спорту. Та кивает — все понятно, уважительная причина. Отмечает у себя в журнале — все как положено. А где-нибудь через час до нее доходит — на дворе-то сентябрь месяц! Какие лыжи! Да и не занималась Настя никогда никакими лыжами! То есть вранье в чистом виде — но сначала-то она в него поверила. И так сплошь и рядом. Врач сказал, что это, может быть, защитная реакция на перенесенное нервное потрясение. Может, и так. Но я не про это. Я про то, что какую бы глупость она ни сморозила — ей непременно верили. Сказала она мне — у нас с Димой все хорошо, я сразу же поверил. Только потом соображаю — врет ведь, я их вместе уже с полгода не видел. С другими девчонками этот Димка шатается.
Я снова к Насте — ты чего мне мозги пудришь? А она глаза раскроет: «Я? Разве?» И зло берет, и в то же время не мог я на нее орать или там треснуть по затылку. Трясся над ней, как над сокровищем.
Так вот, в конце мая, перед самым началом экзаменов, была у них дискотека в школе. Я Настю спрашиваю — с Димкой пойдешь? Она — конечно. Только Димка за ней так и не зашел, одна она пошла. Я молчу, как будто это и дело не мое.
Возвращается часов в одиннадцать, не в настроении. Я спрашиваю — Димка тебя проводил? Она: «Конечно». И спать сразу пошла.
А утром телефон звонит. Подруга какая-то. Позовите Настю. Я позвал. Она берет трубку, слушает, а потом эта трубка у нее из руки падает. И сама едва с ног не валится, вся белая как мел. Димку убили. Рядом со школой нашли тело.
Настя переживала очень. А потом... А потом она исчезла.
Как? А вот так. Пропала. Пришел я с работы, а ее дома нет. Кое-каких вещей тоже нет. И сумки дорожной тоже нет. Это было уже в июне, недели две прошло после того, как Димку похоронили... Ни записки не оставила, не позвонила. И с тех пор — тишина.