— Это же?.. Откуда?
— Это было у него в кармане рубашки, — сказал Бондарев.
— То есть... То есть вы хотите сказать... — разволновавшийся Дворников быстро отошел к фонарю, всмотрелся в лист бумаги, словно надеясь увидеть там тайные метки. — Это что же — он следил за мной? Откуда у него могло взяться?..
Бондарев выхватил у Аристарха страницу — одну из многих страниц в пачке документов, которые Дворников раздобыл в отделе народного образования. Под фонарем все было видно четче, все, до малейших деталей.
— Он следил за мной... — продолжал безостановочно говорить Дворников, выстраивая в уме какую-то замысловатую цепочку интриг и заговоров. — А потом украл часть этих списков... Но кто-то его потом убил... Тот, на кого он работал, да? Чтобы он не проболтался? Так? Вы это хотите сказать?
— Нет, Аристарх, — сказал Бондарев, аккуратно складывая лист. — Я не хочу этого говорить.
Говорить ему действительно не хотелось — ни о версии Аристарха, ни о чем бы то ни было вообще.
Потому что при свете фонаря на листе бумаги Бондарев заметил пометку, сделанную им самим вчера, в гостиничном номере. А значит, этот листок не был украден у Дворникова. Он был украден уже после того, как его прочитал Бондарев, — то есть из гостиничного номера.
А в гостиничном номере об этих списках должен был позаботиться Алексей.
И раз листок оказался не у Алексея, а в кармане трупа — то позаботиться ему, очевидно, не удалось.
Получается, что листок в кармане трупа, да и сам труп были чем-то вроде сообщения. И смысл этого сообщения был таков, что Бондареву совершенно не хотелось его с кем-то обсуждать.
— Аристарх, — сказал он Дворникову, и тот обратил на него свое напряженное лицо.
— Что?
— Прячься, Аристарх.
— Что это значит?
— Ты же хотел, чтобы я все объяснил. Вот мое объяснение. Прячься, Аристарх. Пришло время прятаться. И чем лучше ты спрячешься сейчас, тем...
Дворников зло махнул рукой в его сторону, бросил сигарету и почти побежал в направлении своего охранника в кожаной куртке. Кажется, он все понял верно.
Дальше все было именно так, как представил себе Бондарев, развернув окровавленный листок и увидев на полях свою пометку. То есть дальше все шло по тому варианту, который Бондарев в уме обозначил «очень плохой вариант».
Возле гостиницы стояли две милицейские машины, и Бондареву даже и думать не стоило о том, чтобы подниматься на свой этаж. Он ссутулился и стал настолько обычным, что взгляд со стороны не должен был отличать его от фонового пейзажа. Такой незаметной тенью Бондарев просочился в вестибюль гостиницы, возник у стойки администратора и серым голосом прошелестел: