— Ясно, — сказал Бондарев. — Все ясно, кроме одного: Настю давно видели в последний раз?
Сосед снова погрузился в раздумья, сопровождаемые сигаретным дымом, а потом, как бы сам себе удивляясь, произнес:
— Давно... В этом году, наверное, и не видел. Может, уехала куда?
— Спасибо за информацию, — Бондарев развернулся в сторону лифта: — И всего хорошего...
— Пожалуйста, — сказал сосед и вдруг спохватился: — А вы вообще-то кто? И откуда?
— Хороший вопрос, — сказал Алексей, проходя в лифт.
— Хороший, но запоздалый, — сказал Бондарев и нажал на кнопку первого этажа.
В начале пятого Алексей застегнул последнюю «молнию» на дорожной сумке Бондарева, еще раз осмотрел номер, заглянул в ящики стола и в ванную комнату, чтобы убедиться — ничего не забыто. Процедуру переезда из гостиницы Бондарев поручил Алексею, а сам поехал в милицейский архив, ковать железо, как он выразился. После утреннего разговора с Мариной Великановой из Бондарева не уходило ощущение горячего следа, и он спешил использовать это ощущение как топливо для собственных мозговых клеток.
У Алексея было немного иное ощущение — теперь он не верил в быстрое окончание дела. Оно вытягивалось вверх и вширь, в пространстве и во времени. И как бы ни был горяч с виду след, он мог быть всего лишь первым знаком на дороге из тысячи подобных знаков.
Поэтому делового энтузиазма у Алексея сейчас было немного. Его энтузиазм имел другое направление.
Он сел на кровать, снял трубку телефона, посмотрел на привинченную памятку: «Выход на междугороднюю связь»...
Если писем писать нельзя, тогда придется позвонить Карине. О звонке Бондарев не узнает, потому что расплачиваться за номер будет он, Алексей.
Белов некоторое время сидел и слушал долгие гудки в трубке, а потом положил ее на рычаг. Конечно же, никакого вреда от этого звонка не будет, просто спрошу, как дела и все такое... Алексей вдруг понял, что простого вопроса «как дела?» ему будет мало. Он понял, что ему хочется долгого, обстоятельного разговора, когда Карина бы рассказала все про себя, а он рассказал бы ей все или почти все, или... Нет. Получалось, что рассказать он ей не может ничего. Или же надо заранее сочинить сто килотонн вранья, а уже потом обрушить их на Карину. Обычные же «как дела?» не имели смысла и не могли насытить потребность Алексея выговориться.
Алексей повесил на плечо бондаревскую сумку, а в руку взял полиэтиленовый пакет, набитый листами из отдела народного образования. У двери номера он остановился, чтобы отпереть замок.
Вот тогда это и случилось.
Алексей затылком почувствовал движение воздуха — будто приоткрылась форточка или качнулась на петлях дверь.