Я не поверила своим ушам. Мало того, что старушка была в курсе самых последних событий моей жизни. Но она даже не удивилась, увидев меня на пороге своего дома. Более того, она словно ждала меня весь день с нетерпением и вот теперь, наконец, дождалась. Во всяком случае, именно так она встретила меня и больше не задала ни одного вопроса, пока не накормила вкуснейшим обедом и не угостила своей традиционной настойкой. Надо ли говорить, насколько уместным было и то и другое. А едва заметив, что у меня слипаются глаза, тут же уложила на мягкие перины и, несмотря на то, что сгорала от нетерпения, удалилась на цыпочках и не будила меня до самого вечера, вернее до глубокой ночи, потому что я проспала весь день и весь вечер. И это было немудрено, учитывая что позапрошлую ночь я провела на тюремных нарах, а всю прошлую – и вовсе не сомкнула глаз по известным читателю причинам.
Когда я, наконец, открыла глаза, я не сразу поняла где нахожусь. И, только услышав тихий старушечий шепот за дверью, вспомнила все, что со мною стряслось и пожалела, что проснулась. Сон – великий лекарь, он заставляет забыть о всех треволнениях и несчастьях, если не напоминает о них в еще более чудовищных кошмарах. Не помню, что мне снилось, потому что ангел, посылающий мне сновидения, вероятно, сжалился надо мной и послал одно из тех чудесных видений, настолько прекрасных, что человеку не дано вспомнить их после пробуждения, словно наш чересчур реальный мир их не достоин. И тем чудовищнее был переход из волшебного мира грез в кошмарный абсурд реальности.
Ксения Георгиевна то ли молилась, то ли считала петли своего бесконечного вязанья. Но – так или иначе – она не спала. И хотя бы для того, чтобы соблюсти правила приличия, мне нужно было к ней выйти, тем более, что я прекрасно понимала, что является истинной причиной ее бессонницы. Старушка не могла сомкнуть глаз, пока не услышит от меня полный отчет обо всем, что стряслось со мной за время нашей с ней разлуки.
– Выспались, Катенька? – спросила она меня, увидев на пороге гостиной, куда выходили двери той комнаты, что выполняла в этом гостеприимном доме роль гостевой. И я была потрясена ее способностью скрывать нетерпение и какие-либо чувства вообще. Потому что сторонний наблюдатель не заметил бы у хозяйки дома никаких признаков нетерпения или любопытства.
Но я-то прекрасно знала, что истинный смысл ее жизни в том и состоит, чтобы от своих случайных гостей (именно поэтому гость в этом доме представлял собой объект культового поклонения) узнавать все последние новости и включать их в ту масштабную картину жизни губернии, что умещалась в маленькой старушечей головке под седыми, и, скорее всего, накладными буклями.