– Что, Федор Степанович?
– Катенька, пообещайте мне, что больше не будете лезть в это дело. Подобные казусы не должны занимать голову молодой воспитанной дамы, поверьте, – это была даже не просьба, а скорее мольба.
– Хорошо, это ваша личная жизнь, и я не имею права в нее вмешиваться, – промолвила я, стараясь, чтобы тон мой был как можно белее бесстрастным.
– И еще одно, – задумчиво продолжал говорить Долинский. – Если со мной когда-нибудь что-нибудь случится, не бросайте Сонюшку хотя бы в первые дни, помогите ей пережить это.
– Бог с вами, Федор Степанович, что вы такое говорите? Что может с вами случиться? – я была крайне удивлена словами Долинского.
– Ну, знаете, человек я уже немолодой, старость не за горами. А Сонюшка все одна, – мужчина улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
– Позвольте, но ведь у Софьи есть жених, – вспомнила я про Бушкова.
После этих слов Долинский резко вскочил и, не глядя на меня, подошел к окну. Я заметила, как затряслись у него руки.
– Уйдите, Катерина Алексеевна, я вас очень об этом прошу, – не оборачиваясь, попросил Федор Степанович.
Я опешила от таких слов. Никто на протяжении всей моей жизни не позволял себе так бесцеремонно выгонять меня из комнаты, пусть даже из своей собственной. Чем больше я об этом думала, тем сильнее вскипала во мне волна ярости. Мне хотелось ответить что-нибудь резкое, но слова застревали в горле. И в этот момент Долинский обернулся, на глазах его блестели слезы.
– Катенька, ради бога, простите меня. Но мне нужно побыть одному, – хрипло произнес он и смахнул рукой непрошенную слезинку, которая потекла по морщинистой щеке.
Я была настолько ошарашена, сбита с толку, что совершенно не знала, как мне быть. Только большим усилием воли я сумела взять себя в руки и, тихонько скользнув за дверь, затворила ее за собой.
Проходя по коридору, я задумалась, и когда передо мной вдруг возник Алексей Долинский, заметно испугалась от неожиданности.
– Я думала, вы уже спите, – проговорила я, вглядываясь в лицо стоящего передо мною молодого человека.
– Вот решил прогуляться на сон грядущий, – с ехидной улыбочкой отозвался Долинский-младший. – А дяденька что, не спит ли?
– Нет, он в гостевой, – отвечала я. – Я, пожалуй, пойду.
– Доброй ночи, – пожелал мне Алексей, не меняя тона.
Во время этого разговора мне показалось, что Долинский все время старается спрятать какой-то предмет, который держал в руках. Однако тогда я была слишком расстроена разговором с Федором Степановичем, чтобы обращать внимание на такие мелочи. В конце концов, мне не было никакого дела до того, что таскает за собой этот неприятный человек.