– И не говори! – подхватывает Валентина. – Я сама на нее когда в кабинете посмотрела, сразу это подумала. Ну а сейчас окончательно уверилась, когда она начала требовать у меня очечник…
– Какой еще очечник?
– А вот этот.
Валентина выходит в комнату (я успеваю контрабандно засунуть в рот, со страшной скоростью прожевать, проглотить и даже запить чаем еще одну зефирку – восьмую) и возвращается с красивым бархатным зеленым очечником.
Беру его, открываю. Он пуст.
– А что в нем такого особенного? – спрашиваю я. – Очечник как очечник. Это твой?
– В том-то и дело, что нет. Кто-то еще позавчера забыл в моем кабинете. Я его на столе держала, потом машинально сунула в карман халата. Честное слово, такое ощущение, что на меня с этим очечником какая-то порча перешла. Знаешь, как бывает: поднимешь чужую вещь – и цепляешь на себя чужие проблемы.
– Знаю. Это называется «порча относом», – киваю я, думая, что мы как-то очень естественно перекатились на «ты». Мне вообще-то недели и месяцы требуются для этого, с моей-то внутренней зажатостью. А тут с пол-оборота получилось! Это Валентина меня так раскрепостила. – Слушай, а эта чокнутая – она у тебя в кабинете видела очечник?
– Ее фамилия Иванова. То есть она так сказала, а как там на самом деле, я не знаю, – говорит Валентина. – Видела ли?.. Точно, видела! Я помню, он упал со стола, она попыталась его поднять, но я велела ей сидеть смирно и не опускать руки, потому что мне надо было смотреть ее на тепловизоре.
Я знаю, что такое тепловизор. Понимаю, почему Валентина велела Ивановой не дергаться. Только по-прежнему никак не соображу, при чем тут очечник.
Или это шиз. Или…
Я снова открываю зеленый футлярчик, беру со стола нож и его концом поддеваю потертое донышко.
Сама не знаю, почему я это делаю. Может быть, потому, что мне показалось, будто бархатная прокладочка лежит неровно и немного топорщится. Ну и я ведь все-таки детективщица, не забывайте. И вообще, у меня еще в детстве одной из любимейших книжек была «Приключения Калли Блюмквиста». А потом – «Приключения Шерлока Холмса».
Поднимаю донышко и вижу тщательно свернутую серую бумажку.
Странно – я даже как-то не удивляюсь. Строго говоря, мало ли что там может быть. Небось это самая обыкновенная чистая бумажка, подложенная, чтобы очки не болтались в футляре. Или карта с точными указаниями: «Двадцать пять шагов норд-норд-вест от могилы мертвеца, копай под развилистой сосной – и найдешь клад…»
Точно, я от общей нестабильности жизни скоро свихнусь на деньгах! Кстати, писательница, насчет могилы мертвеца – это сильно сказано. Могила