– Ну, смотрите. А то, может быть, гораздо естественней покажется, что в нее стреляла я. Тут уж типичная самооборона, иначе не назовешь.
– Довольно затруднительно вам было ее подстрелить, не имея никакого оружия, – усмехнулся Долохов. – К тому же с моей стороны это тоже была самооборона. Сначала выстрелила она: открыла пальбу, не успели мы подъехать. Дырка в стекле моего джипа – тому достаточно убедительное доказательство. Ну уж тогда пришлось и мне применить личное оружие.
В ту минуту ему не вполне понятным, странным показалось такое самопожертвование этой загадочной особы. Мало ей подозрения в убийстве Пластова, что ли? Или она хочет окончательно заручиться его согласием дать ей алиби? Но украденные файлы должны сделать его совершенно покладистым, даже если бы он отказался, а ведь он собирался это самое алиби подтвердить…
– Господи, да неужели они сестры?! – потрясенно вопросила в эту минуту Валентина, и Долохов был вынужден отвлечься от своих мыслей… сугубо деловых, само собой.
– Сестры, сестры, – кивнул он. – Ирина старшая, Лариса младшая. У них матери были разные, а отец один. Что характерно, обе мамаши покончили с собой. Возможно, их привел к этому брак с Петром Мельгуновым. В девичестве сестрицы носили эту фамилию. Как ни странно, отец их тоже был склонен к суициду. Предпринял две попытки совершить его – вторая была успешной. Он перерезал себе вены. Нашла его Лариса – в ванне с кровавой водой, – может быть, именно после этого у нее и начали проявляться психические отклонения. Ирина-то родилась уже не вполне нормальной – ну, о женщинах с гиперандрогенией нам Валентина побольше может рассказать…
– Нет уж, Володенька, лучше рассказывай ты, – простонала та, покрепче прижимаясь к мужу. – Пока милиция не приехала, ты нам все толком объясни.
Долохов угрюмо кивнул. В отличие от Валентины, он детективы как жанр литературный признавал и где-то даже любил. Ему только не слишком нравились последние сцены, в которых догадливому следователю (частному детективу, главному герою или героине и т. д. и т. п.) приходилось объяснять собравшимся, кто вообще был в книжке главный злодей и как он до этого додумался. А теперь он сам оказался в роли такого рассказчика. И некуда было от этого деться, потому что «зрительская масса требовала объяснений». Вернее, не требовала, а нетерпеливо ждала. Ждала объяснений и баба Паша, натерпевшаяся страху из-за двух ворвавшихся в ее дом сестричек-истеричек, которые зачем-то изрешетили пулями раритетный диван, и теперь отдыхавшая в боковушке и сквозь приоткрытую дверь прислушивающаяся к разговору «дорогих гостей». Он поймал тревожный взгляд Дмитриевой и с трудом отвел глаза.