– Нет, он не умер, – осторожно проговорила она, исподтишка разглядывая своего всегда добродушного и покладистого шефа и пытаясь понять, что означает странное выражение его смуглого лица. – Но… он обманул меня, когда писал, что заболел. На самом деле он женился на другой. На моей подруге.
Мозер вытаращил глаза, а потом вдруг улыбнулся, но уже не издевательски, а открыто, радостно:
– Правда? – Он едва сдерживал смех. – И вы об этом так легко говорите? Вы не ревнуете? Вам не жаль с ним расстаться?
– Ну, немножко жаль, – сказала Лида, мучительно гадая, что это его так разбирает, Мозера-то. – Но я увидела, что мы чужие друг другу, что любви между нами нет, а ведь главное – если это любовь… все остальное неважно.
– Вы в самом деле так думаете? – быстро спросил Мозер, и улыбка сошла с его лица. – Любовь может примирить даже… врагов? Вы в это верите?
Лида пожала плечами, окончательно перестав хоть что-то понимать.
– Ну, говорите! – потребовал Мозер, глядя на нее все с тем же непостижимым выражением. – Говорите скорей, mein kleiner Vogel, meine kleine Blume! [5]
Метелочка все-таки вырвалась из рук Лиды и упала на пол. Мгновение она смотрела в ставшие неожиданно яркими глаза своего шефа, потом резко повернулась – и бросилась вон из кабинета. Больше всего на свете ей хотелось убежать домой, но… если Мозер рассердится за то, что столовая и его квартира остались немыты, он, конечно, выгонит ее с работы, а этого Лида никак не могла себе позволить.
«Возьми себя в руки, – сурово сказала она. – Тебе почудилось. Мало ли мужиков к тебе приставало в жизни – ты всех умела на место ставить. Мозер… он просто такой же, как все. Пусть не думает, что я залезу к нему в постель за паек, за увеличение жалованья. Фашист проклятый! Хороших немцев не бывает!»
Последние слова пришлось повторить трижды, прежде чем изгладились из памяти его счастливая улыбка и сияющие глаза. Враг – он и есть враг. Что это еще за глупости про какую-то любовь! «Любить можно только своего, – сердито провозгласила Лида. – Вон Михаил Чернов – почему его не любить, коли так уж охота? Тоже высокий, красивый. И у него тоже голубые глаза. А может, и черные, я что-то не разглядела».
И она изо всех сил стала вспоминать глаза Михаила, но так и не вспомнила, какого они цвета…
Закончив мыть полы в столовой, Лида почти убедила себя, что все это, насчет шефа, ей померещилось. Правда, наутро страшновато было идти на работу, но сегодня герр Мозер был такой, как обычно: холодновато-насмешливый, сдержанный и страшно занятой.
Лида с облегчением перевела дух. А спустя несколько дней ей стало уже не до шефа: наконец-то прислали питание для рации! И Лидины позывные вновь зазвучали в эфире: