– Странно, второй раз вижу вас около этой картины, и вы опять смотрите на нее так, как будто хотите насквозь просмотреть. А что, может быть, там что-то совсем другое сначала было нарисовано? Знаете, я недавно где-то читала, будто какой-то итальянский исследователь творчества Леонардо да Винчи, кажется, Маурицио Серачини…
– Маурицио Серачини? – переспросила Майя. – Да, я слышала о нем, две-три его искусствоведческие книги на русский переведены, ими Лариса Стахеева невероятно увлекалась… Извините, я вас перебила.
– Значит, Маурицио Серачини с помощью рентгеноскопии и фотографирования инфракрасными лучами установил, что под слоями краски на полотне «Поклонение волхвов» находится вообще другая картина, другая композиция, другой замысел, и, очень может быть, только он и принадлежит Леонардо, а то, что на поверхности, написано гораздо позднее кем-то другим и по-другому, замысел художника совершенно искажен. Причем на той, первой, картине изображены какие-то знаки ордена тамплиеров, строящийся храм как символ возрождения ордена и даже слон!
– А слон что символизирует? – с любопытством спросила Майя.
– Да ничего, скорее всего, – пожала плечами Алена. – Ну, просто слон, такое экзотическое животное…
– Нет, здесь слона нет. – Майя указала на «Ковер-самолет». – Вполне довольно экзотической жар-птицы. И никакого второго дна, уверяю вас! Сразу ясно, что глубоких слоев краски под поверхностным, видимым, слоем нет. Кстати… Вот у нас есть такая картина Федотова «Отдых рыбака». На ней художник сначала нарисовал ногу рыбака, а потом захотел исправить ее положение. Но даже краску не стал счищать – просто взял и зарисовал ее. Прошло сто с лишним лет – и прежний рисунок вдруг начал проступать… Представляете, сидит рыбак с тремя ногами! Ужас, да?
– Ужас, – хохоча, согласилась Алена. – И что вы теперь будете делать с этим мутантом?!
– Не знаю, не решили еще. Ну так вот, я вам совершенно точно могу сказать, что под основным рисунком Васнецова нет ничего закрашенного. Ну, может быть подмалевок, графический набросок – только на таком уровне. Но это нормально и почти на всех картинах присутствует. Как черновик для писателя. – Алена понимающе кивнула. – Только с помощью рентгенографии можно увидеть, как менялся замысел художника во время работы. И все-таки, – Майя взглянула на Алену с извиняющейся улыбкой, – и все-таки вы правы: картина меня зачаровывает, я сама ловлю себя на том, что пытаюсь увидеть в ней что-то… может быть, то, чего в ней нет и никогда не было.
– Может быть, – вкрадчиво сказала Алена, – на вас действует отношение к этой картине Ларисы Стахеевой? Вы же дружили с ней, верно? А Лариса, кажется, была «Ковром-самолетом» очень увлечена.