Плохи дела, с отчаянием подумала Фанни. И – словно нарочно! – чуть они вышли из-под арки Лувра, как мимо по рю Риволи медленно проследовала убийственной красоты золотистая «Ауди» с опущенным верхом из бело-молочной кожи. Вела «Ауди» Катрин: такая же золотистая и бело-молочная в своей кожаной курточке, отороченной мехом ламы. Волосы шикарно повязаны алой косынкой, на руках алые перчатки, отчего руки казались окровавленными чуть не по локоть.
«Это кровь из моего сердца, – подумала Фанни. И сама испугалась этой безумной мысли. – Из моего разбитого сердца!»
И она вдруг начала рыдать – да так бурно, безнадежно, отчаянно, что Роман не на шутку перепугался, начал обнимать ее, уговаривать успокоиться. На них оглядывались, смотрели кто с сочувствием, кто насмешливо, а Фанни все рыдала, все никак не могла угомониться. И тогда Роман подхватил ее на руки и понес через площадь Кольбера, потом по улице Ришелье и нес, не опуская, до самого дома. И вверх по лестнице потащил было, да Фанни слабым от слез голосом напомнила про лифт. В лифте Фанни уже не рыдала, а вцепилась в Романа, целовала его неистово, он отвечал так же безудержно. Диво еще, что они вспомнили: все-таки в лифте заниматься любовью не стоит, неудобно, да и зачем, если вот она, квартира с диваном в гостиной, кроватью в спальне и еще с маленьким диванчиком в столовой да софой в кабинете! Ну, если честно, сначала они свалились на пол в прихожей, только потом перебрались на кровать. Возбуждались снова и снова, едва угомонившись. То ласкались, то терзали друг друга, и Фанни все было мало, мало… она сама удивлялась своему неистовству…
Наконец Роман уснул. Фанни какое-то время лежала, вслушиваясь в его дыхание, потом осторожно сползла с постели и не без труда – ноги ломило, просто ужас какой-то! – медленно прошла в прихожую, где так и валялась кучкой на полу сброшенная в спешке одежда Романа.
Подняла куртку, встряхнула…
Во внутреннем кармане зашелестело. Вот оно!
Фанни сунула в карман руку и выхватила смятый листок. Развернула – и с коротким, истерическим визгом понеслась к кухонному окну, рванула на себя створку, вышвырнула листок вон… с усилием подавив желание выброситься за ним следом.
Давно, ох, давненько, не посещало ее это почти неодолимое желание! Давно не возвращалось, а сейчас вот вернулось… после того, как она посмотрела на рисунок Катрин. Вроде бы та же самая скульптурная группа, которую рисовали в Лувре ученики художественной школы, но нет, не та же самая: на этом рисунке красивый молодой сатир с лицом Романа убегает от сморщенной, сгорбленной, иссохшей ведьмы, страшно похожей на Фанни…