– Неизвестный мужчина?.. – перебила Фрида. – Но почему вы решили...
– Погодите, – покачал головой Вениамин. – Да, при нем не оказалось никаких документов. И какое-то время он оставался неизвестным и для меня, и для милиции. Я выяснил его личность случайно: увидел портрет в книге.
– О, вы читали Сорогина?! – оживилась Фрида. – Ну и как?
Глаза ее заблестели, как у наркоманки, почуявшей дозу.
«Она ненормальная?! – уже в который раз предположил Веня. – Я говорю... я ей говорю о чем?! А она!.. Вот уж правда что – людоеды! Что он, что она!»
– Ну и как? – настойчиво повторила Фрида, явно напрашиваясь на комплимент.
– Омерзительно, – спокойно ответил Белинский. – Но сейчас не о том речь. Короче говоря, мне стало ясно, кто убит, а потом удалось узнать также и его настоящее имя, а также – кто его убийца. Судя по всему, личность покойного теперь выяснена и милицией.
– И с чего вы это взяли? – пожала плечами Фрида. – Ваша уверенность в том, что тот труп на улице Минина – Сорогин, основана, стало быть, всего лишь на сходстве с фотографией? Ну это не довод! Мало ли похожих людей!
Она громко, с подчеркнутым облегчением вздохнула:
– Теперь мне все ясно! Вы просто были введены в заблуждение сходством. А Сорогин и в самом деле в Париже.
– Фрида Михайловна! – чуть ли не в отчаянии вскричал Вениамин. – Да вы что?! Очнитесь! Ведь мы вошли в опечатанную квартиру! В опечатанную! Значит, я не ошибся! Значит, здесь уже была милиция! Значит, им тоже известно, кто убит, им известна настоящая фамилия Сорогина. Опечатанная дверь – это уж самое веское доказательство того, что я говорю правду.
У Фриды снова сделался тот же загипсованный взгляд.
– Нет, нет, этого не может, не может... – бессвязно пробормотала она. – Но кто же тогда приехал в Париж?! И если... если это правда... как же теперь быть?!
– Всем оставаться на местах, – послышался спокойный, деловитый совет, и Веня, испуганно обернувшись, увидел стоящего у двери уже известного ему товарища Капитонова. Как и прежде, он был в штатском, однако рядом с ним замерли два суровых парня в форме, отрезая всякий путь к отступлению.
Валерия Лебедева. 2 августа 2002 года. Мулен-он-Тоннеруа
«Он догадался? Нет? Кто-нибудь что-нибудь понял? Что думает Николь? Что думает Мирослав? Что думает Жерар? Что думает Алекс? Что мне делать?!«
Лера металась между столовой и кухней, накрывая к завтраку, и удивлялась, что у нее не валятся из рук тарелки. При каждом движении бриллиант на безымянном пальце левой руки (французы и при помолвке, и при обручении надевают девушке кольцо на левую руку) не просто блестел, но натурально испускал снопы искр. О таком Лера раньше только в книжках читала, поэтому волей-неволей то и дело пялилась на него. Честно говоря, в этом блеске все остальное казалось потускневшим. Даже лицо Алекса. Даже его янтарные глаза. Нет, ну в самом деле, янтарь ведь блестит не так ярко, как бриллиант... В том смысле, что янтарь вообще не блестит. Он светится, и то если на него падает солнечный луч. Но сейчас Алекс с непроницаемым выражением лица сидел в самом темном углу столовой и глаза его были опущены. А когда он все же поднимал ресницы, то на Леру не смотрел.