– Наияснейшая и великая государыня и великая княгиня Марина Юрьевна всея Руси! Божьим праведным судом, за изволением наияснейшего и непобедимого самодержца великого государя Димитрия Ивановича, Божией милостью цесаря и великого князя всея Руси и многих государств государя и обладателя, его цесарское величество изволил вас, наияснейшую великую государыню, взяти себе в супруги, а нам дати великую государыню. Божией милостью ваше цесарское обручение совершилось ныне, и вам бы, наияснейшей и великой государыне нашей, по Божией милости и изволению великого государя нашего его цесарского величества вступити на свой цесарский маестат и быти с ним, великим государем, на своих преславных государствах!
Скопин-Шуйский хорошо знал своего дядюшку. Особенно велеречив и сладкословен князь Василий Иванович становился в те минуты, когда его переполняла ненависть, которой никак невозможно было дать выхода. И наконец-то в ревнивой тоске, переполнявшей душу великого мечника, проглянул лучик надежды. Пусть так, пусть достался московский престол Димитрию, пусть досталась ему Красота Несказанная, но, похоже, недолго владеть ему и тем, и другим!
На престол метил князь Шуйский. О Красоте Несказанной грезил его племянник.
Князь Михайла и не думал в ту пору о троне. Он просто не знал бы, что делать с ним, и его заставили бы жениться на какой-нибудь родовитой толстухе. Вот кабы получить и то, и другое: и трон, и Марину... Вообще-то сие возможно. Сейчас она – законная государыня. И если бы Расстрига – так втихомолку называли порою Димитрия, которого многие считали всего лишь беглым монахом Гришкой Отрепьевым, – умер, она имела бы право на царство. И могла бы выбрать себе супруга, который владел бы троном...
Раньше цари выбирали себе цариц, а тут будет наоборот. Отцы и деды перевернутся в гробах!
Ну и пусть себе переворачиваются, мрачно подумал князь Михайла, представив выборы царицей нового государя: стоящих перед нею пузатого дядюшку Василия Шуйского, прочих бояр, тяжелых, угрюмых, насупленных, а рядом с ними – себя. Понятно, кого выбрала бы Марина!
А что, если... А вдруг?
Он очнулся.
Между тем новобрачных привели в столовую избу, посадили вдвоем и стали подавать им блюда. Когда подали третье кушанье, жареную курицу, дружка, обернувши ее скатертью, провозгласил, что время вести молодых почивать.
Сендомирский воевода и тысяцкий (им был тот же князь Шуйский) проводили их до последней комнаты. И там у царя из перстня выпал драгоценный алмаз, который никак не могли отыскать.
Еще одна дурная примета, подумал князь Михайла и смиренно опустил глаза, наступив на камушек и удерживая его подошвою. Это судьба, что алмаз закатился к нему под сапог! Это судьба!