Ему на помощь пришло Провидение в лице плотной женщины с коротко стриженными волосами, которая свесилась с балкона четвертого этажа и крикнула на весь двор:
– Мама, зеркало треснуло!
Скамейка рядом с Дмитрием мгновенно опустела, и только эхо далекого «До свиданья! Спокойной ночи!» реяло в воздухе.
Он посидел минут пять, не меньше, прежде чем сообразил, что эти слова – про зеркало – следовало бы писать в кавычках, ибо они были названием английского фильма по роману Агаты Кристи. Про мисс Марпл, между прочим.
Медвежонок оказался полым внутри. В эту шкуру свободно поместилась худенькая, невысокая девочка. Сквозь смешно приоткрытую пасть игрушечного зверя она могла дышать, но то ли воздуху не хватало, то ли страху чрезмерно натерпелась – была без сознания.
Самурай осторожно высвободил ее из шкуры, взял на руки и пошел вниз. На кухне согрел чаю и начал по капелькам вливать в вялые губы девочки сладкую жидкость, старательно вытирая ей подбородок полотенцем, потому что поначалу все выливалось у нее изо рта. Он толком не знал, что делать, понимал только, что девочку надо согреть. И терпеливо зачерпывал ложечкой из чашки, иногда забирая в горсть маленькие пальчики и сильно дыша на них. И вот они дрогнули в его ладонях, а потом Олеся глотнула раз, другой… Самураю казалось, что сердце забухало у него в голове.
В глазах потемнело, однако он продолжал поить ее; наконец Олеся шевельнулась у него на коленях, устраиваясь поудобнее, а потом прошептала:
– Папочка… Ты приехал?
Сначала он не поверил своим ушам: показалось, это грохот крови шутит с ним шутки. Однако Олеся, уткнувшись ему в грудь, бормотала:
– Я так и знала, что ты скоро приедешь. И дядя Илюша говорил… Я даже думала, что это ты приехал ночью, но Асан сказал, что это какие-то злые дядьки пришли, а не ты. Он меня спрятал в моего медведя, там было так душно! Я хотела вылезти, а он меня ка-ак стукнул! Он плохой, Асан. Ты его побей. Так ведь не играют, правда? Он большой, а я маленькая, нельзя бить маленьких!
Вслед за ослепляющей вспышкой бешенства, во время которой Самурай был готов не то что убить – живьем сжечь неведомого Асана, настало некоторое просветление, и он сообразил, что имеется в виду. Наверное, Асан – это тот раненый кавказец наверху. Он пытался спрятать Олесю от страшных ночных гостей, а чтобы она не брыкалась, не выдала себя убийцам, вырубил ее. И пытался защищать, пока сам не рухнул от пули. Достойный парень! Надо бы позаботиться и о нем.
Однако пока он не находил в себе сил шевельнуться, разжать пальцы, сплетенные с пальцами Олеси, отстранить от своего плеча взлохмаченную, тепло пахнущую головку, прервать ее сонное бормотание: