— Двести пятьдесят миллионов долларов, — сказал он, заливаясь лающим смехом, — двести пятьдесят миллионов. Мы богаты, ребята. Теперь мы очень богаты.
Абуладзе сидел в кресле, не глядя на взбесившегося от денег Майского. Седой и Карина также не проявляли особого интереса к деньгам. А вот остальные — Бармин, Эдик, Майский — перебирали пачки с долларами, радостно хихикали, трогая ювелирные изделия.
— Получилось! — радостно кричал Майский. — Все получилось!
— Мы еще не сели, — вдруг мрачно сказал Седой.
— Что? — не понял Майский. — Что ты сказал?
— Мы еще не сели на землю. Когда сядем и перепишем эти деньги на свои имена, тогда и будем радоваться.
— Дурак ты, Седой! — убежденно сказал Майский. — Такие деньги у нас, а ты все не веришь. Да за эти деньги можно весь мир купить, весь мир! Теперь у тебя будет все, что захочешь.
Девочки, пардон, мадам, — обратился он к Карине, — мальчики, если хочешь разнообразия, дворцы, замки, вино. Все. Весь мир можешь купить.
— Вы ведь умный человек, — сказал Седой, — вон сидит впереди полковник. Попробуйте для начала купить его.
— Его, его, — засмеялся Майский, — ты посмотри на него внимательно. Он же грузин.
Южный человек. Ты когда-нибудь встречал хоть одного кавказца, который откажется от своей прибыли? Да он за сто тысяч долларов свои полковничьи погоны в Куре утопит. Ведь утопишь, полковник?
Абуладзе, морщась, взглянул на него, но ничего не сказал, отвернувшись.
— Ты у нас гордый, значит. Может, ты князь, как все грузины? — засмеялся Майский. — Сто тысяч тебе мало. Двести даю, триста. Нет, пятьсот даю, но чтобы ты встал и сказал этому парню все, что ты думаешь о своей прежней службе.
— Оставь его, — равнодушно сказал Седой, впервые обращаясь к Майскому на «ты», — это просто не тот тип.
— Не бывает таких людей, — покачал головой Майский, — каждый продается и покупается. Вопрос лишь в цене. Миллион даю, — вдруг сказал он, и все обернулись на его голос.
Очевидно, его задевало упрямство Абуладзе.
— Слушай, зачем ты глупости говоришь? — спросил полковник. — Не надо из себя дурачка делать. Некрасиво. Ты ведь давно уже понял, что мне твои деньги не нужны. Грязные это деньги, ворованные. На крови они. И насчет грузин ты тоже не очень увлекайся. Мы любим заработанные деньги. Есть, конечно, среди нас подонки, но такие деньги мужчина не возьмет.
Ты посчитай, сколько сегодня людей из-за них погибло. А ты тут из себя коммерсанта изображаешь, миллионами швыряешься.
— Значит, миллион тебе мало? — тихо спросил Майский. — Что же ты тогда хочешь?
— Ты такую цену дать не сможешь.