Леонид вышел из кабинета.
— Мне сказали, что вы ведете расследование, — начал беседу Абуладзе. — Давайте познакомимся, я бывший полковник ГРУ Тенгиз Абуладзе.
— Пока только начал вести расследование, — признался Борисов, — хотя нет ничего утешительного.
— Давайте по порядку, — предложил Абуладзе.
— Давайте, — согласился Борисов. — Само нападение на колонну случилось в половине седьмого утра. Во время нападения погибло трое террористов. Сейчас в МУРе пытаются установить личности нападавших. Во время нападения тяжело ранен подполковник Ваганов, убит капитан Буркалов. Исчез с места нападения майор Сизов. Найдены трупы офицеров ГАИ, чья машина была похищена. Один из террористов оказался в больнице. Его привезли двое его товарищей. Несмотря на все предосторожности, им удалось уйти. А раненый в очень тяжелом состоянии сейчас в реанимации. По описаниям дежурного врача сотрудники милиции составили два фоторобота, которые розданы по всему городу. Я успел побывать и в доме исчезнувшего майора Сизова. Там уже знают о случившемся. Все офицеры жили в одном доме.
— У Сизова большая семья?
— Обычная. Жена, дочь, маленький сын.
— Как вы считаете, он мог рассказать террористам об установленном на контейнер маяке?
— Теоретически мог. Но у меня пока нет никаких доказательств.
— А интуиция? Вы ведь были у него дома.
Что вам подсказывает интуиция?
— Простите, товарищ полковник, — холодно ответил Борисов, — я привык в подобных вопросах полагаться на факты.
— Прекрасно, — кивнул Абуладзе. — Как ваше имя, отчество?
— Александр Михайлович.
— Александр Михайлович, дорогой вы мой, в нашем деле интуиция важнее тысячи фактов.
Вы ведь немолодой человек, многое видели.
Неужели, побывав у него дома, вы не почувствовали эту атмосферу, не прониклись предчувствием беды? Ведь если он хотел исчезнуть, то это должно было сказаться в его действиях по отношению к окружающим его близким людям, в его поступках. Это ведь такая трагедия — уйти из своей семьи!
— Может быть, — вежливо согласился Борисов. Он вообще был педантом и не любил рассуждений на тему интуиции. Но напор этого неизвестного полковника-грузина ему понравился. Он сам не понимал, почему, но понравился. Может, Абуладзе покорил его своей неравнодушностью, своим сопереживанием чужому горю.
— Факты против Сизова, — снова упрямо сказал Борисов и вдруг неизвестно почему добавил: — Но я не верю в его преднамеренный уход.
— Почему? — быстро спросил Абуладзе.
Борисов помедлил.
— Я понимаю, — сказал он, — что это только мои личные наблюдения. Но у маленького сынишки Сизова не работали колесики паровоза. Его игрушечного паровоза. Я хотел помочь мальчику, починить, но он не согласился.