– Я еще не отпустил тебя, - сурово продолжал Гэндальф. - Ты поглупел, Саруман, и достоин жалости. Ты еще мог бы отвернуться от зла и безумия, мог бы принести пользу. Но ты упорствуешь. Что ж, твое право. Но предупреждаю тебя: выйти тебе будет нелегко. Ты не выйдешь до тех пор, пока рука с Востока не протянется и не схватит тебя! - Голос мага, теперь мощный и грозный, гремел. - Саруман! Открой глаза! Я больше не Гэндальф Серый, которого ты предавал. Я - Гэндальф Белый, вернувшийся из Мрака. А ты, ты стал бесцветным, и я своей властью исключаю тебя из Совета и из Ордена!
Он поднял руку и произнес медленно, холодным и отчетливым голосом:
– Саруман, я ломаю твой жезл!
Жезл в руке Сарумана с треском сломался, и обломки упали к ногам Гэндальфа.
– Ступай! - приказал Гэндальф. Саруман со стоном пал на колени и уполз внутрь.
В этот момент что-то тяжелое и блестящее, брошенное с силой, вылетело сверху. Оно отскочило от железной ограды балкона, на которую только что опирался Саруман, и, едва не задев Гэндальфа, упало на ступеньки у его ног. Ограда зазвенела и сломалась, ступенька треснула, и от нее во все стороны брызнули осколки. Но брошенный предмет, остался целым и покатился вниз по лестнице. Это был хрустальный шар, темный, но с огнем внутри. Он катился к большой глубокой луже, Пиппин догнал и схватил его.
– Подлый убийца! - вскричал Йомер, но Гэндальф остановил его.
– Нет, это не Саруман, - сказал он. - Это из верхнего окна - прощальный подарок Гримы Червослова, только бросок неважный.
– Это оттого, что он не мог решить, кого ненавидит больше, тебя или Сарумана, - заметил Арагорн.
– Может и так, - согласился Гэндальф. - Мало им будет радости друг от друга: оба полны яда и злобы. Но это только справедливо. Если Грима выйдет из Ортханка живым, это будет больше, чем он заслуживает. Эй, подожди-ка, милый! - воскликнул он вдруг, обернувшись и увидев Пиппина, который медленно поднимался по лестнице, словно неся тяжелый груз. - Никто не просил тебя его трогать!
С этими слонами маг поспешно спустился навстречу хоббиту и, отобрав у него темный шар, завернул в полу своего плаща.
– Я сам позабочусь о нем. Саруман ни за что бы не выбросил такую вещь.
– Но он может бросить что-нибудь другое, - заметил Гимли. - Раз мы уже побеседовали, то, может, нам отойти подальше?
– Да, - ответил Гэндальф, - больше здесь говорить не о чем.
Они спустились с лестницы. Всадники приветствовали их радостными криками. Чары Сарумана исчезли: все видели, что он вернулся, когда ему было приказано, и уполз, когда был отпущен.