– Так ты думаешь, что линз может оказаться еще много?
Это был Джимескин. Он был бледен после боя, но уже приходил в себя. Рядом с ним, чуть сзади, подчеркивая подчиненное положение, стоял Шивилек.
– Сейчас важно как можно быстрее добраться до конца этого отрезка пути.
– Ну хорошо. – Купсах выпрямился и посмотрел на Сухмета. – Если восточник перевяжет меня, мы попробуем сделать то, что еще можно сделать.
Сухмет кивнул и устало пошел в каюту за перевязочными средствами. Правильно, решил Лотар, давно пора это сделать. Но что-то еще было в воздухе, здесь на этом корабле, среди этих людей. Жаль, что Сухмет так устал, он бы понял это лучше Лотара. Он бы придумал какую-нибудь хитрость, произнес заклинание… Впрочем, произнести очищающее заклинание – не очень сложная магия.
Лотар проговорил известные слова на старом, очень сложном языке раз, другой, третий… И когда решил уже, что ничего не получилось, вдруг заметил, что никто ничего не делает. Даже Сухмет стоит с деревянной коробкой в руках и ждет чего-то. Рубос спросил, глядя на Лотара:
– Знаешь, ты так уверенно сказал, что кто-то стерег первую линзу. Может, и в окружении Астафия есть осведомитель восточников?
– Несомненно. И скорее всего это очень старый слуга, на которого никто не подумает никогда в жизни. Может быть, до некоторых пор он и сам не знал, что он предатель. Есть способы заставить человека служить себе, не показывая этого.
– А у нас на корабле? – спросил вдруг Санс. – У нас может быть предатель?
Лотар внимательно посмотрел на него. Почему-то он особенно четко видел, что помощник капитана, лейтенант Санс, – человек, который почти все время оставался незаметным, безупречно нес службу и никогда прежде не задавал никаких вопросов, – сейчас очень нервничает.
– Может, – вежливо, радостно, почти как всегда, ответил ему Сухмет. Теперь Лотар не сомневался: он что-то узнал. – И даже есть.
Санс вдруг вдохнул воздух так глубоко, словно поднялся на поверхность с большой глубины. Потом повернулся к Купсаху и встал по стойке «смирно».
– Господин капитан, я прошу для себя ареста. Поскольку, как мне кажется, я и являюсь тем человеком, который служил осведомителем для противника. Но больше я не хочу и не могу быть предателем.
– Стой, как это так – тебе кажется? – Купсах был так ошарашен, что даже оперся на Лотара, не заметив этого.
– Собственно, я не делаю ничего явно предательского. Я всего лишь должен во время заката каждый день думать минут десять о том пути, который мы прошли, о самых важных наших происшествиях и не противиться странным мыслям. Но мне кажется…