– А у вас так не бывает, что человек даже не знает, что он, собственно, знает? Может, и Запашная знает тех, кто стоит за Прилипалой, но не догадывается об этом?
Он очень хотел, чтобы я не зря приехал к нему. Но этот вариант я уже проходил, и мне осталось только покачать головой.
– Это называется бессознательное свидетельство и в нашей практике очень часто встречается, – пояснил я. – Но тут Клава бесполезна. Я проверял.
– В самом деле? – он встал, помешал картошку. – А вы уверены, что все проверили?
– Я водил ее в ресторан, чтобы разобраться, в частности, и с этим тоже. – Я поднялся. – Ну ладно, с вами все в порядке. Я отогрелся, пожалуй, поеду.
Он проводил меня до выходной двери и сказал на прощание с преувеличенным еврейским акцентом:
– Пр-риезжайте, хряпнем еще по рюмашке.
В том, что он хряпнет еще не одну рюмашку, когда вернется на кухню, я не сомневался.
– Обязательно запирайте дверь, – сказал я и ушел.
Внизу я вспомнил, что должен выяснить его окна. Когда я нашел их, они горели спокойным, ровным светом.
Я уже почти уснул, когда раздался звонок телефона.
Это был Шеф. У него был зверски усталый голос, и он все время чем-то скрипел – щетину чесал, что ли?
– Что-то наши особые сотрудники слишком рано спать ложатся.
– Полицейский должен быть свежим.
Шеф вздохнул.
– Слушай и запоминай хорошенько. Не знаю, в каком ты там состоянии, но ворошить мозгами придется этой ночью здорово.
– Ты хочешь, чтобы и другим не спалось?
– После твоего собеседования с Жалымником мы очень им заинтересовались. И приставили к нему «наружку». Только не ментов, а наших, классных спецов. Говорят, их меньше четверти наших же сотрудников определяет.
– Что они обнаружили?
– В твоем спортцентре на Беговой он обычно встречается с мордоворотом с татуировкой, которая определяет при первой ходке двести шестую статью.
Так, это значит, хулиганка. Довольно безобидная статья для моих обычных клиентов, но весь фокус в том, что эти ребята очень быстро переквалифицируются в рэкетиров, киллеров или плавно вливаются в серьезные бандгруппы. Это статья может привести любого, кто ее когда-то носил, к любому финалу.
– Знаешь, что касается этих уголовных татуировок, им не особенно можно верить. Один раз меня ориентировали на встречу с щипачом, а клиент оказался террористом, который тащил воз приключений с горбачевских времен.
Психологически карманники считаются едва ли самыми незлобивыми ребятами, у них по психопортретам даже есть какая-то тяга к беззлобному переживанию оскорблений, побоев, чужой ненависти, словно они себя все время за что-то наказывают. А мой террорист оказался еще тем гадом, трех человек гражданских на автобусной остановке положил, когда его менты брали. Правда, тут еще возникала проблема квалификации наших ментов.