И, конечно, мешал ему пьяный тип, храпящий и стонущий на его диване.
Матвей принес в комнату тазик – может, если этого козла потянет блевать, то он хотя бы сообразит, что делать это надо не на ковер, – перевернул тело на бок – еще захлебнется – и ушел в ванную. В долгожданной душистой пене настроение сразу улучшилось. Не хватало еще убиваться из-за какого-то пьяного придурка! В конце концов, кресло-кровать ничем не хуже дивана, и лежать на нем так же удобно, и торшер уютно освещает книгу, которую читаешь перед сном, и в сон ты проваливаешься легко, лишь мельком успевая почувствовать это легкое счастье своего молодого сна...
Проснувшись утром, Матвей несколько минут не мог понять, почему в ванной шумит вода.
«Наташка, что ли, вернулась?» – мелькнуло в голове.
Но тут же он сообразил, что этого никак не может быть. С Наташкой они расстались месяц назад, она нашла себе олигарха и теперь, возможно, уже сумела осуществить свою чистую девичью мечту – грамотно выйти замуж.
Со своим ночным гостем Матвей столкнулся в коридоре, когда вылез из постели и пошел проверить, что там происходит на его жилплощади.
Держа под мышкой костюм и рубашку, тот выходил из ванной; полотенце было обернуто у него вокруг бедер. Несмотря на утреннее мытье, вид у товарища был малопривлекательный: глаз заплыл, нос распух, да и все лицо опухло и посинело после ночного побоища.
– Здорово, – просипел он, нос к носу столкнувшись с Матвеем, и тут же охнул, схватившись за бок: – Бляха-муха, ни вздохнуть, ни пёрднуть!
– Очухался? – без энтузиазма поинтересовался Матвей. – Ходить можешь?
– С трудом. Потерпи еще минут двадцать, а? – попросил гость. – Я в себя приду и отвалю. Бли-ин, что бабы с человеком делают!
– При чем тут бабы? – засмеялся Матвей.
Похмельная мужицкая логика свидетельствовала о том, что товарищ и в самом деле сумеет прийти в себя в какие-то обозримые сроки.
– А кто же? – удивился он. – Стал бы я просто так без охраны шляться! Все бабы, от них все зло.
Через полчаса Матвею было известно, что его ночной гость является депутатом, что зовут его Григорий Корочкин, что ему тридцать пять лет, а сам он из Ростова-на-Дону, а живет покамест в гостинице, потому что только-только избрался в Госдуму и московской квартирой еще не обзавелся, а во дворе на Ломоносовском оказался из-за чертовой бабы, с которой познакомился этой ночью в каком-то клубе.
– Главное дело, даже как зовут, не помню! – рассказывал депутат, прихлебывая то коньяк, то крепкий чай и болезненно морща разбитые губы. – Хотя и то сказать, чего мне с ее названия? Красивая, у меня аж зубы свело, и такая, знаешь... Не глаза, а стервы. И смотри ты, какая сука оказалась, даже ночевать не оставила. Трахнулись, выпили – и вали на все четыре стороны. Вот кошка драная! – беззлобно заключил Корочкин. – Ладно, грех жаловаться. Любишь кататься, люби и саночки возить. А ты молодец, – помолчав, добавил он. – В Москве вашей, в столице моей родины то есть, человека, я так понял, днем с фонарем обыщешься... Ну, я тебя отблагодарю.