– Ты еще меня называешь странной! – пожала плечами Алиса. – Как можно не хотеть ребенка, потому что вдруг он родится инвалидом? Даже если это случится, он все равно будет твой ребенок.
– То-то и оно… – неопределенно протянула Маринка. – Ну, тебе не понять. У вас там вообще все по-другому.
К Алисиному удивлению, несмотря на мороз, кататься на лошадях собралось немало народу. И дети-инвалиды, и какие-то три девушки в ярких куртках, и еще двое мужчин… Один из этих двоих неуклюже, как на забор, взбирался на лошадь, а другой стоял рядом почти на четвереньках и с неумелой услужливостью подставлял садящемуся плечо и спину. Потом он обернулся, и Алиса увидела, что это Марат.
Она стояла совсем близко, но все-таки узнала его только теперь, когда он взглянул на нее почти в упор, – так сильно он изменился за полгода, которые они не виделись. В чертах его лица, и прежде резких, появилась теперь такая жесткость, которая появляется только от постоянного, ставшего привычным унижения – когда человек ненавидит весь мир и всех, кто этот мир населяет, уже за то, что они не унижены и свободны.
Это ощущение мелькнуло у Алисы в голове мгновенно, не успев оформиться в слова. Вслух же она сказала:
– Здравствуй. А я думала о тебе. Хорошо, что мы увиделись.
– Что хорошего? – не здороваясь, произнес он.
Он смотрел с настороженным прищуром, глаза поблескивали, как темные клинки. В этом темном блеске была не радость от встречи с нею и даже не равнодушие, а только ненависть. Та самая ненависть человека, которого застали врасплох в состоянии привычной для него униженности.
– Я сегодня вечером улетаю в Нью-Йорк. Хорошо, что мы с тобой можем проститься.
– Скатертью дорога, – процедил он.
– Я сделала тебе что-то плохое? – спросила Алиса. – Почему ты так со мной разговариваешь?
– Слушай, а не пошла бы ты подальше? – с той же цедящей интонацией выговорил он.
Когда она его увидела, ничего не дрогнуло у нее внутри, сердце осталось спокойным. Но все же это был тот самый человек, который когда-то так сильно будоражил ее чувства, и совсем иначе она представляла себе прощание с ним.
Впрочем, что значит, совсем иначе? Она ведь вообще не предполагала, что они увидятся.
– Как хочешь, – пожала плечами Алиса. – Я не настаиваю на разговоре.
– Маратка! – Громкий голос, так странно назвавший его имя, прозвучал недовольно. Марат вздрогнул. – Ты чего там с девкой лясы точишь? Я же тебе сказал, ходи рядом на всякий случай!
Мужчина, которому Марат помогал взобраться на коня, проехал полный круг и остановился в двух шагах от Алисы. В седле он сидел мешковато и, несмотря на то что инструктор вел коня под уздцы, держался за поводья так, словно панически боялся упасть. Да так оно, наверное, и было.