– А вот в Европе и в Штатах будут проблемы, – добавила Марина, – потому что там любое движение в сторону от накатанной колеи воспринимается в роли дестабилизирующего фактора, способного вызвать социальное напряжение. А этого они боятся больше всего на свете. У мэра Нью-Йорка самая безобидная демонстрация, скажем, Экологической Лиги, вызывает чуть ли не сердечный приступ. Вы в курсе, что в Штатах категорически запрещено распространение любых фото и видеоматериалов с антиправительственными демонстрациями двадцатого века? Даже писать об этом нельзя – только в отдельных научных работах с четко определенной идеологической направленностью.
– Я слышал, что у них идет жесткая фильтрация нашего сегмента информационных лент, – приподнял брови Леон, – но о запрете на демонстрации – нет, не приходилось.
– Ну вот знайте. Глухо закрыты любые материалы, способные заставить людей думать собственной головой. Существуют даже особые бюро, отвечающие за постоянный многовекторный мониторинг общественного мнения.
– Такие бюро существуют везде, и у нас тоже. И существовали они, извините, всегда – чем вы хотите меня удивить?
– Есть одно «но». Ни наши, ни московские – ни даже, заметьте, пекинские – не имеют задачи тотального контроля над этим самым общественным мнением. Да и не одно только мнение они в Вашингтоне контролируют – сам способ мышления, если хотите. Поэтому обыватель глубоко убежден, что в стране происходит только то, что должно происходить – для его, обывателя, блага. А проблем не существует, потому что их существовать просто не может. Между прочим, ни одна из американских сетевых лент не сообщила о севильском теракте, более того, сразу после него некоторые горячие головы посоветовали специальной комиссии Конгресса на время ограничить поток туристов в Европу и тем более к нам, в Союз. Этого, правда, не сделали, но что туристы – сколько их, в конце концов? Ну приедут, расскажут – в полном соответствии с теми установками, что вбивались им в головы с самых пеленок. А в Пекине и в Дели, наоборот, все произошедшее восприняли чрезвычайно серьезно и ни от кого ничего не скрывали.
– Однако же мысль о том, чтобы прикрыть хождение наличных денег, через Сенат все же не прошла, – Леон вдруг почувствовал, что Марина раздражает его безапелляционностью своих суждений. – На святое покуситься не решились.
– Конечно! – фыркнула девушка. – Нужно же было оставить хоть какой-то «свисток» для выпуска пара! Отними наличку – так и проститутку не снимешь, и «дури» не купишь – как же жить дальше?
– Я не… – начал Леон, но закончить не успел – к павильону приближался отец и настоятельно подзывал его рукой.