– С утра в милицию пойду. Расскажу им все, пусть разбираются, – обреченно сказала Сашенька, засунув в рот конфету.
Они сидели за столом и пили свежезаваренный чай с мятой. В печке потрескивали поленья, было тепло и уютно, только тело сумасшедшего убийцы, лежащего на полу, портило благостную обстановку и невероятно нервировало.
– Ты, Сашка, не горячись. Тут осмыслить все как следует надобно, – по-деловому сказала бабка Клава, мирно потягивая ароматный чаек из большого, украшенного маками блюдца и изредка бдительно поглядывая одним глазом на все так же пребывающего без сознания Крюгера. – Я вот что думаю: нельзя его в милицию-то, как бы международного скандалу не вышло. Пистолета-то при нем мы не нашли, боюся, не поверят нам в милиции, что киллер он. А нас с тобой привлечь могут. Знаю я ихнего брата! Вот, помню я, в тридцать девятом годе, незадолго до войны, муж мой покойный треснул Петьку-тракториста оглоблей по голове, чтоб, значит, имущество казенное не воровал, а тот хилый оказался на голову-то, брык – и все.
– Умер?! – воскликнула Сашенька.
– Да нет. Оклемался спустя полгода, только немного того, глазом одним в сторону носа косить стал.
– И что?
– Да ничего. Глазом-то косил, а колхозные корма еще пуще воровать начал.
– А что с мужем вашим стало? – с интересом спросила Сашенька и закашлялась.
– Посадили моего муженька-то, так в лагере и сгинул, – печально вздохнула бабка и, зачерпнув ложкой варенье, отправила его в рот. Потом внимательно посмотрела на Сашеньку и качнула головой. – Кашляешь больно ты погано. Не занедужила ли? И вона румянец на щеках хворый.
– Все нормально, бабуль. Горло только немного болит. А кашель у меня постоянно, я уже и внимания на него не обращаю.
– Ладно, тогда чай допивай и спать ложись, поздно уже. Адресок-то мне Алинкина матушка оставила свой на всякий случай. Так вот, кажись, этот случай и наступил. Подержу я пока француза у себя, а ты с утра к ним поедешь. Расскажешь все, обсудишь с матушкой, а опосля вместе и порешим, что с этим иродом делать. Ишь ты, и не скажешь про него, что столько людей загубил!
– Баба Клава, а почему ты опять замуж не вышла? – спросила Сашенька и зевнула.
– Так у нас в деревне после войны в живых из мужиков только Петька-тракторист и остался – его из-за косоглазия на фронт не…
– Тихо, баба Клава, – прижала палец ко рту Сашенька. – Во дворе кто-то ходит, снег скрипит!
За окном промелькнула чья-то тень, скрипнула ступенька крылечка, и все стихло.
– Свят, свят, свят, – перекрестилась бабка. – Поздновато для гостей-то. За два часа ночи перевалило.