— Пей, кому велят!
Он силой влил содержимое кубка в рот принца. Тот судорожно глотнул. Утерся рукой и громко икнул:
— Гав!
— Сговорились вы все сегодня, что ли? — жалобно покосился на чадушко отец. — Сперва один, напившись до зеленых демонов, лает, потом второй. Так у меня весь дворец вскоре в псарню превратится. Вот подумаю, подумаю, да и введу при дворе сухой закон. Ха-ха-ха!! — Гав, гав! — никак не мог остановиться Хафра.
Пришлось государю отвесить ему затрещину. Лишь тогда царский сын угомонился.
— Ну, что ты там хотел нам сообщить? И поторапливайся. День только начался, и у нас дел невпроворот. Сам знаешь, сегодня еще предстоит выдержать утомительную церемонию, потом пир, ну и…
При воспоминании о прелестях Аиды фараон плотоядно осклабился. Скоро, уже совсем скоро он взнуздает эту необъезженную верблюдицу.
— Один из моих лазутчиков при дворе Наакона-Рыжебородого сообщает, что царь эфиопов со дня на день выступит против Та-Мери с большим войском.
Новость была действительно важной.
Война — это всегда неприятно. Тем более когда страна уже долго пребывает в состоянии мира, армия бездельничает, солдаты обросли жирком, а народ и государь полностью поглощены сооружением Горизонта Хуфу — великой царской гробницы. Где взять денег для ведения полномасштабных военных действий? Некстати, очень некстати.
Нельзя ли как-нибудь избежать угрозы? Нужно посоветоваться со жрецами, пусть спросят у великих нетеру, как избавиться от грядущей напасти.
— Позови Убаоне, если он еще здесь. А ушел, так пусть за ним тотчас же пошлют! Созываем Великий государственный совет!
— Гав! — коротко ответил Хафра и вышел. Царь проводил его кислым взглядом.
На один-единственный миг ему показалось, что из-под передника царевича выглядывает черный волчий хвост.
«Пить с утра нужно меньше, — порекомендовал сам себе повелитель Двух Земель. — Вон как лицо опухло».
Он задержался перед большим бронзовым зеркалом.
«Ну и рожа!» — сокрушенно вздохнул, глядя на отражение.
Небритая. Какие-то клочья торчат во все стороны. Немее сбился набок. Парик растрепался. Язык вывалился наружу. А нос. Чего это он такой широкий, как у эфиопа, или, скорее, как у кота? Точь-в-точь кот. Большой, жирный.
«Какой кот?!» — вспыхнуло в мозгу.
Хуфу протер глаза.
Боги великие! Да это же не его лицо.
Но кто тогда глядит на него из зеркала желтыми прищуренными глазами? Кто усмехается в жесткие усы?
— Сенеб, сын м-мой, Хуф-фу!
Голос невнятный, булькающий, словно с хорошего перепоя.
— Сохмет великая! — повалился ниц перед зеркалом фараон.
— Узнал! — промурлыкало отражение. — М-моло-дец!