Рахотеп с удивлением покосился на неджеса. Надо же, «достойный»! С каких это пор простолюдинов стали именовать как благородных? Наверное, он что-то упустил из виду.
Археолог тоже отметил, как его поименовал принц.
Это означало, что теперь статус «младшего помощника писца» изменился. Из мелких клерков он переведен если не в ранг вельмож, то по крайней мере в разряд крупных государственных чиновников. Когда они вновь отплыли на середину реки, Джедефхор подтвердил это:
— Теперь ты хему-нечер — старший жрец. Я скажу Великому начальнику Мастеров, чтобы он сделал соответствующие записи.
Данька прекрасно помнил, что «Великим начальником Мастеров» называли верховного жреца Птаха в Мемфисе. Назначать жрецов имели право не только иерархи культа, но и высшие египетские сановники.
— Бриться налысо не стану! — категорично заявил Данька.
— Ладно, ладно! — рассмеялся голубоглазый. — Сохранишь свою шевелюру. Обещаю замолвить за тебя словечко перед Убаоне.
— Большое спасибо, ваше высочество, за чин и то высокое доверие, которое мне было оказано… — велеречиво начал Горовой и тут же озадачил Джедефхора, — но хотелось бы все-таки узнать: кто еще пропал, кроме принца Хемиуна?
Царевич нахмурился и недобро зыркнул на москвича. Потом перевел взгляд на Упуата, который, как показалось его высочеству, тоже с интересом ждал ответа, и решился:
— Исчезли три человека из числа «глаз и ушей фараона». Это были опытные и очень расторопные люди. На их счету не одно раскрытое преступление. И вот на тебе. Едва только они приступили к расследованию этого дела, как практически тут же пропали. Словно испарились!
— Ты больше ничего от меня не скрываешь? — с нажимом спросил археолог.
Джедефхор вскинулся. Да как смеет этот презренный неджес разговаривать в подобном тоне с наследником престола?!
И снова пересеклись взоры принца и странного черного пса. В который раз за этот день. И вновь голубоглазый спрятал подальше свою гордыню. Знать, имеет право этот чудной парень, столь необъяснимым образом научившийся грамоте, быть на равных с сильными мира сего.
— Я сказал все.
«Не верю!» — захотелось Даньке процитировать великого Станиславского.
Погруженный в невеселые мысли, он не заметил, как ни с того ни с сего вдруг занервничал Упуат. Волчок, до этого мирно лежавший на мягкой, подстилке под навесом, вскочил и нервно заозирался вокруг. Потом прыгнул к борту и вперил в воду свои желтые миндалевидные глаза. Бешено залаял.
— Что там такое? — забеспокоился археолог.
— Наверное, рыбу учуял или какую-нибудь пташку, — высказал предположение старший лодочник.