В дверях показались другие учителя с ятаганами в руках.
Кровь… Крики… Стоны…
Минуты текут мимо… Время идет вперед. Но теперь уже в одиночестве.
Пятерым избранным, как только они оправились, учителя надели каждому на палец по перстню и удалились из помещения, где Хранители вновь, после долгих веков, посмотрели друг другу в глаза.
Таких глаз не бывает у мальчиков в возрасте десяти лет.
В соседней комнате учителя упали на свои ножи, ибо совершили недостойное не по доброй воле, но по велению долга. Их дорога также подошла к концу.
– Мы снова вернулись… – наконец сказал один из пяти, тот, которого потом назовут Ибрахимом, и на его лице шрамов будет больше, нежели морщин.
– Да, – ответил другой. Черный как ночь Саммад, хотя это не нуждалось в подтверждении. – До дня суда…
Остальные промолчали.
Мы испытываем вас кое-чем из страха, голода и одиночества.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 150(149)
Что было потом?
То же, что и всегда.
Их было пятеро. Хранителей, избранных, проклятых, святых, демонов… с какой стороны посмотреть.
Хотя скорее всего ни одно из этих слов не подходило к ним.
Кто-то сказал, что в начале было слово. Вранье. Слова появились значительно позднее…
Уже не осталось существ, которые бы помнили ту голую, беспощадную правду без шелухи слов, без уютного покрова условных определений. Уже некому вспомнить то, как все выглядело. Без слов. Как можно было посмотреть и увидеть суть.
Ангелы, демоны, избранные, проклятые… с какой стороны посмотреть… Шелуха слов, ложных или правдивых – хотя не бывает правдивых слов и правды в словах, – надежно укрывает смысл, который заключается в том, что смотреть уже некому. И судить тоже. Они остались одни. Пятеро ангелов в одиночестве Вселенной.
И никого больше. Может быть, до поры?..
Сначала это было непонятно, потом страшно, а затем как-то примелькалось, обросло уютными и мягкими словами… И они приняли, просто приняли для себя, не для остальных, что их только пятеро. Других больше нет. Никого нет. Только люди и эти пятеро.
Избранные, проклятые, ангелы, демоны… Правды в словах нет.
Они пожирают в свои животы только огонь.
Коран. Корова. 169(174)
«Губернатор, тупой макаронник!» – зло подумал Людвиг, рассматривая просыпающийся город с крыши новой городской комендатуры, помещавшейся в здании, которое располагалось на горке и занимало стратегически более выгодное положение, нежели прежняя запыленная контора. – Вылитый дуче. Такая же сытая морда. Только гораздо более глупая».
Ягер презрительно дернул верхней губой, короткие, почти как у фюрера, усики забавно встопорщились. Впрочем, то, что это забавно, Ягер узнал только вчера ночью. В местном борделе. Разумеется, шлюха, которая ему это поведала, никаких денег не получила. С нее достаточно и того, что офицер с идеальной родословной снизошел до такой замарашки, как она.