– Ну что? – спросил Артур у Лангера.
– Все в порядке, господин капитан. Два раза мы видели что-то темное там… – Он указал рукой на запад. – Но я дал команду не стрелять. Мало ли что это могло быть…
– Где видели черное?
– Там… – Лангер снова указал рукой. Фрисснер всмотрелся в указанном направлении, прикрываясь рукой от солнца.
– Ничего не вижу…
– Это как будто проявлялось из ничего. Вдруг там что-то образовалось… Игра света или что-то вроде того. Может быть, мираж?
– Может быть… – Артур смотрел в направлении, указанном Лангером. Солнце медленно садилось, и казалось, что где-то за горизонтом ходит кто-то огромный, но едва заметный на фоне пламенеющего неба. – Может быть… Спасибо, что сообщили, Ксавьер. Пойдите разберитесь с едой…
Когда Лангер отошел, Артур еще некоторое время всматривался в даль, как вдруг понял, что слышит какой-то непрекращающийся шум. Бормотание. Он оглянулся в поисках исгочника и увидел коленопреклоненного Фрица Людвига, который громким шепотом читал молитвы.
Фрисснер вслушался
– Господи, спаси и сохрани меня. В этих песках только на тебя уповаю, ибо ты моя защита и опора в трудный час. Отврати от меня взоры врагов моих, отврати от меня огонь ружей их и жар этого чужого солнца. Верю в твою силу, господи, верю в защиту твою. Уповаю на твою милость и опеку…
Фриц Людвиг явно состряпал эту молитву сам. Эти слова, наполовину выхваченные из Библии, которую он держал в руках, наполовину обусловленные реалиями жизни, были искренними, честными, наполненными. Самый настоящий заговор, древний, почти языческий. Наверное, именно так составлялись те самые молитвы, которыми зачастую бездумно и бестолково пользовались современные христиане. «Господи, спаси… На тебя уповаю…» Эти простые слова шли из глубин души человеческой, той самой, которая когда-то, может быть, вышла из рук Всевышнего.
– Господи, спаси и сохрани меня. Ибо верю в силу твою… – раскачиваясь, шептал Фриц Людвиг. – Господи, спаси и сохрани меня… Господи…
Фрисснер вдруг понял, что не разум Фрица говорит сейчас, а что-то другое. Как будто потерявшийся ребенок обращается к отцу… Старается докричаться до него, хотя родителя не видно, он где-то далеко.
– Только его никто не слышит, – внезапно сказал кто-то над ухом.
Фрисснер вздрогнул, обернулся. Рядом стоял Ягер.
Штурмбаннфюрер что-то прихлебывал из миски и вкусно хрустел галетой. Фрисснер ощутил, что сильно проголодался.
– Что вы сказали?
– Не важно, – туманно ответил Ягер и направился к костерку, возле которого что-то колдовал Шинкель.
Фриц Людвиг продолжал молиться до наступления темноты. Когда на небе высыпали первые звезды, он заступил в дозор.