Фрисснер открыл дверцу желто-серенькой легковушки и заглянул внутрь. В салоне пахло машинным маслом, скисшим молоком и блевотиной.
– Наши механики займутся ими, – сказал полковник. – Вот этот «фиат» и три грузовика. Достаточно?
– Более чем. – Фрисснер захлопнул дверцу. – Припасы, бензин, запчасти, люди – все должно поместиться. Чем меньше внимания мы будем привлекать, тем лучше.
– Я не спрашиваю, за каким чертом вы едете к нагорью Тибести, – серьезно сказал полковник, – но не думаю, что это лучшее путешествие в вашей жизни. Последнее – может быть. Но не лучшее.
– Господин полковник, про каждое свое путешествие я думаю, что оно последнее и не лучшее. И, знаете, всегда ошибался.
Они вернулись в прохладный – по сравнению с двором, разумеется, – гараж, и полковник тут же вызвал какого-то Кубе. Тот явился, оказавшись рыжим увальнем с глазами поросенка и нашивками унтера.
– Посели капитана и еще трех человек в приличное место, – велел Боленберг. Кубе кивнул. – Идите с этим парнем, капитан, он вас устроит. Насчет еды и прочего тоже разберетесь. Я жду вас завтра в девять.
Прежде всего Фрисснер подошел к Ягеру и, кашлянув, сказал:
– Извините, майор. Больше у меня нет никаких вопросов.
– Наконец-то, – съязвил тот.
– Поймите меня, – продолжал Фрисснер, – я вас не знаю, Рике ранен, никто нас не встретил…
– Оставим это, – сказал Ягер, вроде бы смягчившись. – Что это за тип? – Унтер-офицер Кубе. Полковник распорядился поселить нас куда-нибудь.
– Отправьте своего Кубе обратно, я сам вас поселю. Я все-таки работаю при комендатуре, сейчас выкинем кого-нибудь из итальяшек.
Ждать возле комендатуры пришлось недолго. Двухэтажный особняк с видом на море обладал минимумом удобств, но Ягер пояснил, что это далеко не самый худший вариант. Только что отсюда выселили двух итальянских полковников, щебечущие между собой итальянские солдаты еще грузили какие-то их чемоданы и диваны.
– Тряпочники, – процедил Ягер презрительно. – Когда Грациано[16] капитулировал у Бедафомма, небось не собирали шмотки по домам… А теперь мы воюем, а они нажирают себе ряшки.
Каунитц тут же заволновался насчет обеда.
– Успокойтесь, лейтенант, – отрезал Ягер. – Всему свое время.
Обедали они примерно через час в столовой при комендатуре. Вернее, обедали там Богер, Каунитц и Юлиус, а капитан и Ягер быстро перекусили до них и отправились в какую-то кофейню.
В кофейне было жарко и темно. Как и должно быть в настоящей хорошей кофейне – Фрисснер повидал их в Танжере и Тунисе. Перед ними тут же появились чашечки с ароматным напитком, а майор к тому же извлек из кармана плоскую фляжку, искусно оплетенную кожаными ремешками. Перехватив взгляд Фрисснера, он пояснил: