Усмотрев резкое движение полковника, он отодвинулся, поднял над столешницей руку с браунингом. От этого человека следовало ожидать всего.
Однако полковник Ларионов всего лишь тянулся за серебряным с эмалью портсигаром. Сунув в рот папиросу, прошел к двери, спокойно повернул ключ и, вернувшись к столу, с тем же поразительным самообладанием спросил:
– Интересно, на чем же ваша уверенность основана? Надеюсь, не на одних излияниях кокаинистки Олечки?
– Ну, разумеется, нет, – сказал Бестужев, кладя браунинг на колени.
– Уберите пистолетик, право. Это несерьезно.
– Простите, нет. Очень уж я вам не доверяю, полковник, от вас, при вашем уме и хитрости, можно ожидать всего.
– Спасибо хоть, что признаете за мной эти качества… Итак?
– Честно признаться, я почти до последнего момента подозревал именно Рокицкого, – сказал Бестужев, – движимый обывательскими побуждениями: уж если он в свое время создал фальшивую типографию, чтобы получить за нее орденок, то, по этой логике, мог и заняться ограблениями караванов с золотом. У него, как у вашего помощника, были нешуточные возможности. Но Рокицкий не укладывался в версию. Его возможностей, по размышлении, было все же мало. Главный должен был обладать гораздо большей властью… Это время от времени прослеживалось. Например, Рокицкий был бы не в состоянии самостоятельно изъять розыскной список на Мельникова так надежно, что Инженера долгое время считали вовсе отсутствующим в стране. Ну, и кое-что другое… Думаю, ни Ирина Аргамакова, ни другие люди не испугались бы так нашего незадачливого Рокицкого. Нашли бы способ его нейтрализовать – хотя бы через вас. Уж вы-то, любовник Аргамаковой, могли бы ее надежно защитить… Это вас они все боялись – и те, кто точно знал, и те, кто только подозревал… Вы ведь, полковник, мне подтвердили шитую белыми нитками версию о запоях Аргамакова… Вы просили не заниматься Мельниковым, поскольку он якобы работает на охрану. Ах, Василий Львович… Тут вы не продумали. Во-первых, волка вроде Мельникова ни за что не сломали бы в далекой сибирской провинции, где на него нет и быть не может материала. Во-вторых, будь он заагентурен, его не имело смысла использовать здесь, секретных сотрудников такого полета вводят непременно в нелегальные бомонды… Я понимаю: промахи были неизбежны. Невозможно избежать логических противоречий, особенно когда строишь защиту на ходу, подлаживаясь к непредсказуемым ходам противника. Знаете, как я его поймал? И вас тоже – касаемо Енгалычева? Еще на приисках я им поднес разную ложь. Мельников считал, что в ящиках у меня – ручные пулеметы, и его люди у меня их потребовали в поезде. О мнимых пулеметах я сказал ему одному, хотя он и думал, что не только ему. А Енгалычеву я поведал чистую правду – что в сумках будет не золото, а свинец. У него не было никакого резона вешаться. А у «сообщников» – никакого резона ему угрожать. Будь тут замешан именно он, всего-то навсего передал бы через связного, что груз состоит из свинца, – и нападение преспокойно отложили бы до лучших времен. Тут я вас подловил, не правда ли?