Мигуля, судя по его виду, лихорадочно искал, что бы соврать поубедительнее. И наконец сообразил:
– Помилуйте, господин ротмистр, с чего вы взяли, что мы как раз Тутушкина ловим? Ловим мы вовсе даже другого человека, есть один такой фармазон, который должен как раз у Тутушкина объявиться…
– А сам Тутушкин где?
– Кто же его ведает, прохвоста? Вам бы с Петенькой Сажиным поговорить…
– Я пытался его отыскать по телефону, – пожал плечами Бестужев. – Однако где он находится, никому не известно. Вот и пришлось к вам ехать… Так как же, Ермолай Лукич?
– Да господи! – с сердцем сказал Мигуля. – Говорю вам, все мы не ловим Ваньку Тутушкина, а ловим известного фармазона, с помощью фальшивого брильянта выманившего деньги у купчихи Калатозовой… Вы что ж, не верите?
– Уж простите, не верю, – сказал Бестужев.
– Ну, дело ваше.
– Интересный вы человек, Ермолай Лукич, – примирительно улыбнулся Бестужев. – В конце-то концов, мы с вами числимся по одному министерству, должны сотрудничать…
– Было б в чем с вами сотрудничать, господин ротмистр, неужто я бы стал уклоняться? – с видом невиннейшего дитяти заявил Мигуля. – Неужто я не понимаю, что такое охрана? Никакого сравнения с нашими-с мелкими заботами…
– Но если заботы ваши так мелки, что же вы их держите в секрете?
– Да кто держит? Говорю вам, ловим фармазона…
– А нельзя ли посмотреть, что там насчет этого фармазона имеется в ваших штрафных списках?[25]
– У нас штрафных списков такого рода не имеется, – сказал Мигуля весело. – Таковые – в сыскной…
– А в сыскной не знают, куда подевался Сажин, вот и получается сказка про белого бычка…
– Ничем помочь не могу, – непреклонно заявил Мигуля. Он выскальзывал из рук, как чеховский налим.
– Хорошо, – сказал Бестужев. – Возможно, я напрасно вас беспокоил, приношу искренние извинения… Там, в комнате, я видел только что Василия Зыгало… Могу я с ним коротко поговорить?
Судя по всему, Мигуле хотелось отклонить и эту нехитрую просьбу, но он, как и следовало ожидать, не нашел серьезных оснований. Развел руками:
– Ну, коли служба требует… Я его пришлю сей минут, – опустил щенка на пол и быстро вышел.
Бестужев поцокал щенку языком, и тот с поскуливанием заплясал у его ног.
«Сей минут» растянулся минут на пять. Несомненно, Мигуля в это время наставлял подчиненного держать язык на зубами и не брякнуть лишнего… Когда великан Зыгало все же возник в дверях, вид у него был угнетенный и печальный. Блуждая взглядом по комнате, городовой пробасил:
– Ваше благородие, прощенья просим… Кто ж знал…
– Это ты насчет оплеухи? – спросил Бестужев. – Да я и забыл уже… За что обижаться? Ну, справлял ты службу… Садись, Василий, садись, в ногах правды нет… Садись, кому говорю!