Тем временем появился пожилой ахатинец, седой и серьезный, в белом халате. Троица почтительно примолкла – похоже, в здешней иерархии седой стоял значительно выше, нежели они. Короткий обмен загадочными креольскими репликами – и Мазура, тесно обступив, проконвоировали в другую комнату, как две капли воды смахивавшую на хорошо оснащенный врачебный кабинет, толкнули на стул, а сами замерли за спиной.
«Все-таки врач,– подумал Мазур.– Человек по определению интеллигентный и грамотный».
– Я – гражданин Советского Союза,– сказал он седому.– И требую...
– А паспорт у вас есть? – безмятежно спросил седой.
Мазур растерянно замолчал – документами он был не обременен, в карманах грязного костюма ничего не было, даже сигареты с зажигалкой куда-то пропали.
– Вот то-то,– терпеливым тоном опытного врача, привыкшего к самым неожиданным пациентам, сказал седой.– Извольте, молодой человек, отвечать на мои вопросы, а протестовать будете потом. Когда найдется более подходящее время.
Дать ему в лоб, а потом побеседовать по душам с троицей? Но дальше-то что? Усилием воли Мазур заставил себя успокоиться.
Вопросы оказались как раз теми, каких следовало ожидать от врача: чем болел, какие прививки делал перед прибытием сюда. В заключение седой взял у него кровь из вены и словно бы потерял к пациенту всякий интерес. Трое подняли Мазура со стула и, легонько подталкивая, выпроводили, но двинулись не в прежнюю комнату, а в противоположном направлении.
По дороге Мазур наскоро прокрутил в голове сногсшибательную гипотезу: он оказался в лапах мэда, сиречь безумного ученого.
За время плавания вдоль африканских берегов они не раз смотрели американские ужастики на эту тему, как ни пытался противодействовать товарищ Панкратов. Классический «безумный ученый», «мэд сайентист». Сейчас начнет превращать Мазура в чешуйчатого монстра или скрещивать его с сахарным тростником.
Вздор. Полнейший. Больше всего особняк смахивает не на логово яйцеголового безумца, а на резиденцию преуспевающего плантатора. Интересно, что может быть общего у второго с первым?
В комнате, куда его привели, обнаружилась огромная, чистая ванна.
– Раздевайся и лезь,– подтолкнул Мазура в поясницу один из конвоиров.– Умеешь пользоваться ванной, белый?
Промолчав, Мазур сбросил замызганную одежонку и полез в ванну. Пока суд да дело, следовало воспользоваться нечаянным комфортом. Все его барахлишко ахатинец запихал в черный пластиковый мешок и куда-то унес. Мазур долго плескался в пушистой пене, никто его не подгонял. Совмещая приятое с полезным, пытался прокачать в уме, как отреагируют на судне на его исчезновение и какие меры предпримут. Наверняка один из помощников капитана отправится в полицию и с честнейшими глазами заявит, что мирный советский ученый пропал бесследно. Параллельно напрягут здешнюю агентуру – она тут, конечно, имеется. Одно плохо: с подачи Лаврика могут зациклиться на Мадлен, полагая ее главной виновницей пропажи старшего лейтенанта Мазура, хотя ему-то теперь уже ясно, что Мадлен тут совершенно ни при чем...