– Вы отклоняетесь от темы,– вежливо прервал симпатичный, белозубый представитель.– Перемахнули и направились на «Сириус»... На вас обращали внимание?
– Да нет, пожалуй что,– сказал Мазур.– Не особенно. Внутренняя охрана порта поставлена скверно, и потом, на территории вечно полно народа столь же экзотического облика, белых в том числе,– грузчики, подсобники, тому подобные... Словом, никто особенно не приглядывался.
– Понятно...– белозубый черканул что-то на лежащем поверх толстой кипы собственноручно исписанных Мазуром листов типографском бланке.– Не приглядывался... Товарищ старший лейтенант, мне, честное слово, абсолютно неясен один важный нюанс... Почему вы так старательно выгораживаете эту вашу мадемуазель Мадлен?
– Я ее не выгораживаю,– сказал Мазур.
– Да? Вы в нескольких местах пишете: «совершенно уверен, что похищение не имело к ней отношения». Это только один пример. Есть и другие, столь же категорично сформулированные.
– Я просто уверен, что она не имела к этому отношения.
– Почему?
– Потому что мне не предъявляли никакого компромата, хоть в какой-то степени основанного на... на эпизодах общения с ней,– сказал Мазур то, что повторил за последние сутки, наверное, раз десять.– Если бы похищение произошло с ее подачи, логично было бы предположить, что меня будут шантажировать эпизодами...
– Вы настолько осведомлены о методах и тактике работы французской разведки? Откуда, если не секрет?
– Просто пытаюсь рассуждать логически,– сказал Мазур.– И потом, нам кое-что преподавали...
– В крайне облегченном и схематичном виде.
– Ну и что?
– Отчего вы так уверены в миролюбии французов? – с простецкой улыбкой спросил собеседник.
– Потому что со мной обращались хамски как раз американцы,– буркнул Мазур.
– Они вам показали американские документы?
– Нет. Но и французских не показывали. Вообще никаких.
– Ну да, ну да...– протянул белозубый и надолго зарылся в бумаги.
Мазур украдкой перевел дух. Похоже, последовавшие за его возвращением на «Сириус» сутки суждено было вспоминать всю оставшуюся жизнь. В кошмарных снах. Сначала он кропотливо изложил на бумаге все с ним происшедшее. Потом Самарин – в присутствии практически не вмешивавшегося Дракона – учинил трехчасовой допрос и вел его так, словно Мазур ничего не писал, а он, соответственно, ничего не читал. Лаврик, как клещ, вцепился в те мелочи, о которых Мазур даже и не помнил: ну, скажем, сколько именно соверенов дала Эжени, помнит ли Мазур, чьего производства был дизель на судне Джейка, не было ли у Гурбачана амулетов на шее... И тому подобное. Мазур отвечал старательно, подолгу задумываясь: он имел все основания считать, что в этих вопросах был какой-то недоступный рядовому старлею смысл... К тому же после подсунутого Лавриком стакана с кока-колой произошло нечто странное: Мазур утерял себя, словно часть его сознания стерли резинкой. Появилась странная заторможенность, не удавалось подумать – ответы на вопросы сами собой срывались с губ. Полное впечатление, будто ему что-то подсыпали...