– Внимание всем! ЧП на платформе метро «Профсоюзная»! Пятый на связь!
– На связи пятый. Подтверждаю, станция закрыта. Нахожусь у западного входа, наблюдаю за объектом.
– Объект в метро не спускался?
– Нет, не успел. В кассе задержали.
– Как именно? Пятый, подробнее.
– Сначала в очереди долго стоял, потом турникет карточку не принял, объекту пришлось идти, менять. Повезло парню!
– Повезло?! Пятый, вы ориентировку читали?! Почему не докладываете сразу? Что сейчас делает объект?
– Машину ловит. Тут все тротуары забиты, не пройти.
– Пятый, срочно передайте наблюдение передвижному полста три и немедленно, я повторяю – немедленно, в отдел с подробным докладом. Как поняли, пятый, передвижной полста три?
– Я полста три, наблюдение принял.
– Я пятый, вас понял, выезжаю.
1997 год, Япония, Осака
Странно, наверное, с детства увлекаясь, с подачи отца, географией и, по собственной инициативе, историей, по окончанию школы поступить в МИФИ. Школьные друзья только таращили глаза в недоумении, когда Андрей бросал небрежно: «Подал вчера документы в инженерно-физический». Андрюха, мол, ты что?! Зачем?
– Ты же все время в историко-архивный собирался! Что тебе, гуманитарию, среди бородатых атомщиков делать?
Но, как говорится, человек предполагает, а Бог – располагает. Девяностый, последний год существования Советского Союза, расставил новые приоритеты, изменив тем самым судьбы миллионов людей, отдалив, а то и вовсе разрушив, жизненные цели. Появились новые профессии, а те, что были престижными раньше, неожиданно упали в цене, вплоть до полного забвения.
– И на кого бы я в историко-архивном выучился? – спрашивал Андрей критиков. – На крысу канцелярскую с зарплатой в сто рублей? Или на театрального консультанта по декорациям?
Друзья пожимали плечами, отшучивались.
– А что в МИФИ твоем, лучше что ли? Ближайшая перспектива после выпуска – мэнээс в неназываемом ящике какого-нибудь Усть-Сысольска-43… Супер! Если уж так тянет в точные науки, пошел бы на программиста.
Это был такой новый фетиш: года с восемьдесят шестого примерно, когда страна активно пыталась преодолеть компьютерную неграмотность, спрос на компьютерщиков вырос необычайно. В некоторых особо престижных вузах конкурс при поступлении доходил до пятнадцати, а то и двадцати человек на место. В МИРЭА, например, или МГУ. Да и не только в Москве. В Питерский университет, на факультет вычислительной математики, говорят, вообще было невозможно пробиться, разве что при очень большом везении и соответствующих знакомствах.
А вот с физикой дело обстояло попроще, хотя по привычке наука еще считалась прибежищем избранных гениев и детей академиков. Впрочем, самые ушлые и сообразительные уже ломанулись искать местечки повкуснее, освободив пространство для не отягощенных излишними претензиями, для тех, кто готов в поте лица пахать на отдаленную в будущем перспективу кандидатских и докторских.