Перед портретом лежала таинственным образом мумифицированная человеческая кисть, темная и ссохшаяся до детских размеров. Впрочем, это были только его догадки. Преодолевая отвращение, он осторожно взял кисть в свою руку, опасаясь, что она рассыпется в пыль при его прикосновении. Однако дьявольский предмет оказался прочным и даже упругим, словно живая плоть.
Люгер перевернул кисть ладонью вверх и от неожиданности чуть не выронил ее из рук. Рисунок немногочисленных линий на темно-коричневой ладони в точности повторял рисунок линий на его собственной правой руке, но самое главное – на ней тоже был зловещий знак, предвещавший Люгеру насильственную смерть в возрасте тридцати пяти лет…
Стервятник стоял, пытаясь справиться с тошнотворной волной страха, накатившей на него, и некоторое время колебался. Затем он положил кисть на место и срезал холст с подрамника. При ближайшем рассмотрении оказалось, что портрет покрыт тонкой вязью линий из смолы и пепельно-серых волос, наложенных на изображение. Несомненно, это были его собственные волосы… или волосы его отца.
Мысль об отце пришла ему в голову не случайно, но пока что-то мешало Слоту связать воедино предметы в усыпальнице Гадамеса, Сегейлу, оборотней из Серой Стаи, таинственную смерть старшего Люгера и исчезновение его тела, ночного сторожа и неведомых служителей культа Гангары, распространивших свое кошмарное влияние на многих жителей королевства.
С помощью стилета Люгер счистил с портрета волосы и смолу, свернул холст в трубку и спрятал его в кармане рубашки, надетой поверх защитного жилета.
Вопрос о том, зачем Шаркаду понадобилось заманивать Стервятника в усыпальницу, был праздным, и Слот отложил его решение до лучших дней, хотя сильно сомневался в том, что они наступят. Теперь у него было много свободного времени – до тех пор, пока его не убьют жажда, голод… или хозяева склепа. С этими невеселыми мыслями он продолжал бродить по гробнице, изредка прислушиваясь к завываниям Газеуса, которые доносились снаружи…
Сегейла, быстро осмотрев усыпальницу, обессиленно опустилась на пол возле одного из саркофагов и теперь апатично наблюдала за Люгером. Слот избегал встречаться с нею взглядом. Впрочем, изучение здешних достопримечательностей настолько захватило его, что вскоре он забыл даже о безвыходном положении, в котором находился. Он прикоснулся к весьма щекотливым тайнам – это ему подсказывал инстинкт человека, искушенного в разного рода интригах и авантюрах…
Люгер понимал, что другого такого случая у него может и не быть, поэтому старался запомнить как можно больше, одновременно проясняя для себя некоторые темные страницы истории королевства. Прежде всего он припомнил, что Галит Гадамес, именем которого Шаркад, очевидно, и называл усыпальницу, был министром при королеве Сомар, а затем – генералом ордена Святого Шуремии в Адоле. Отсюда могла тянуться первая нить, связывавшая Галита и род Люгеров.