Тут-то я и воспрянул духом. Наконец свободен! Влажный воздух осени показался мне молочным коктейлем с фруктовым сиропчиком, которого за свою жизнь я выпил цистерну. Коктейль был самым дешевым, а воздух и вовсе ничего не стоил. Как и свобода.
Вскоре я обнаружил, что у меня тяжелая форма зеркальной болезни: отныне свои половые органы я мог увидеть только в зеркале. Живот раздулся до непристойных размеров и стал твердым, будто орех. Посозерцав нижнюю треть сверкающей струйки, я преисполнился светлой печали, которую лишь усугубило исследование карманов. В те самые проклятые два-три процента вошла и почти вся моя наличность. Портсигар итальяшки уцелел, зато в пальто появилась огромная прореха на спине.
Итак, четко обозначились цели номер один и номер два. Первая – прикрыть чем-нибудь свою невообразимую лысину или сбрить остатки волос, вторая – что-нибудь положить в рот. Желудок вопил, как мутанты Уолтера Миллера-младшего: «Жрать! Жрать! Жрать!»
Я двинулся по тропинке, протоптанной облегчившимися горожанами, при свете подленькой октябрьской луны. Тусклые звезды высыпали возле нее, точно юношеские прыщи вокруг фурункула. Облачность окончательно рассосалась. Ближе к горизонту разливалось грязно-белесое сияние города.
Крокодилиха оказалась не одинока. Неподалеку стояли каменный медведь, лось с обломанными рогами, волк и бригада деревянных гномов-металлургов. Истуканы, очевидно, должны были вызывать умиление и прилив любви к природе, но почему-то не вызывали ничего, кроме смеха. Трясясь от хохота и холода, я пересекал их уродливые тени. С некоторых пор меня окружали монстры, однако человекообразные оставались вне конкуренции.
Тропинка вывела к дыре в ограде. Притаившись за сеткой, я изучал улицу на предмет наличия патрулей. Если кто-нибудь из патрульных посмотрел «Франкенштейна», то я был его клиентом. Поэтому я вел себя в высшей степени осторожно. Не высовывался, пока не убедился в безопасности движения. Прохожих я не заметил, из чего заключил, что уже далеко за полночь. Редкие машины проносились мимо, как корабли пришельцев, – никому не было дела до одинокого бродяги-инвалида. И только светофоры строили мне глазки.
Я решил держаться подальше от площади Независимости и потащился в сторону зоопарка и граничившего с ним университетского ботанического сада. Мои планы на будущее пока не простирались дальше того, чтобы набить желудок. Понятно, на продовольственные магазины рассчитывать не приходилось, а для кражи со взломом я еще не созрел. В конце улицы я весьма кстати наткнулся на трейлер-киоск «Венский вальс», который иллюминировал окрестности, будто новогодняя елка.