Это было действительно неожиданно. Я даже невольно бросил быстрый взгляд влево. Отремонтированный компьютер в моей башке мгновенно вычислил углы: старик должен был устроиться у Эльвиры на коленях…
Еще пару секунд назад в узком зеркале отражались сосредоточенные глаза водителя – теперь же их закрасила нездешняя тьма. Из этой тьмы проступило лицо, которое могло принадлежать живому человеку или… отрубленной голове. Я видел только один, правый, глаз Фариа и почти полностью – его рот.
Он беззвучно прошептал что-то. Я с трудом прочел по губам. Всего два слова: «Не сейчас».
Хорошо, старик, как скажешь, – я и без того уже твой должник до гробовой доски. Впрочем, по-моему, это не всегда означает «пожизненно».
Несмотря на кондиционируемый воздух, я вспотел. Ладони стали влажными, пальцы слегка подрагивали. Со мной все было ясно: я боялся тех, кому еще недавно принадлежал душой и телом. Боялся до тошноты. Моей безмятежности как не бывало. Динамики истекали фальшивой романтической сладостью; я задыхался внутри роскошного катафалка, отделанного красным деревом и велюром, а также под прессом зловещего человеческого молчания. «Фариа, ты не забыл, что я ни черта не умею?!.»
Впереди неизменно плыли два красных фонаря «вольво». Фары второй сопровождающей машины так же неизменно светили нам в корму. Вскоре весь этот караван казался мне похоронной процессией. Вот только я пока не мог понять, кого хоронят. Не хотелось думать, что меня.
Мы ехали по плохо освещенным улицам. Некоторые из них я уже не узнавал. За четыре года многие дома радикально преобразились. В основном это касалось первых этажей, на которых размещались магазины и забегаловки с помпезными и просто нелепыми названиями вроде «Мон Пари», «Бристоль», «Европейский дом», «Венеция». Особенно мне понравилась надпись «Частное предприятие «Анис». Дико? Смешно.
Вульгарное и кичливое тщеславие разбогатевшего быдла нагло перло из всех витрин и кабацких залов. Под внешней чистотой фасадов скрывались выгребные ямы, полные трупного яда, и подвалы с замурованными в стенах скелетами. Аккуратненькие интерьерчики, украшенные орхидеями, отдавали гнильцой. Шлюхи обоих полов выстраивались в очередь, привлеченные призраками красивой жизни. Но к чему сводилась эта жизнь? К тому, что теперь их трахали не в подворотнях, а в спальнях, обставленных арабской мебелью? Или, может быть, к осквернению «лучших в мире» итальянских унитазов? А как насчет того, чтобы начинать расплачиваться уже сейчас? Не будет вам, свиньи, покоя ни днем, ни ночью!
Во мне было столько злобы, скопившейся за последние месяцы и полностью подавленной, что я невольно проецировал ее вовне. Из меня бил настоящий фонтан. Эльвира беспокойно зашевелилась рядом; ее лицо болезненно исказилось, как будто она видела сон о том, что в поданном на десерт мороженом с клубникой оказался живой таракан.