– Что ты сделал?!
Разбитая рука висела плетью, в левой Жезу сжимал кинжал. Теряя рассудок от нечеловеческой злобы, он кинулся на Влада. Тот, уже не в состоянии сопротивляться, машинально откинулся назад, но тотчас споткнулся о валун, упал на спину и последним, отчаянным движением отбил кинжал от себя. Жезу не успел повторить выпад. Он упал на Влада, охнул, напрягся, задрожал всем телом и стал обмякать.
Тень толпы накрыла их. К тяжелому запаху крови добавился смрад дыхания. Влад скинул с себя вялое тело, перевернул его на спину. Кинжал зашел в грудь Жезу глубоко, по самую рукоятку.
– Я не убивал его, – пробормотал Влад, едва найдя в себе силы подняться на ноги. – Он сам… Я не хотел этого…
Его оправдание было жалким и бессмысленным. Никому не нужны были сейчас его слова, да и мало кто их услышал. Толпа, окружившая его и бездыханное тело Жезу, прессовалась, задние ряды напирали, и тем, кто стоял впереди, приходилось напрягаться, чтобы не наступить на откинутую руку Жезу с обезображенной ладонью.
Влад обернулся. Повсюду шум дыхания, злобные глаза. Серая влажная масса была насквозь пропитана агрессией и жаждой убийства. Круг сжимался. Народ жаждал крови.
– Я не убивал его! – крикнул Влад уже не столько ради истины, сколько от отчаяния.
– Господь наш… – прошептал кто-то сутулый, сгорбленный, упал на колени, ткнулся головой в край пропыленного, обрызганного кровью хитона Жезу. – Мессия… умер!!!
И только тогда до Влада дошло, что он натворил. Нет, он не просто убил Жезу.
Он убил веру.
Объявили посадку на рейс до Харькова. Перед входом в терминал Влад остановился.
– Все, Мари, спасибо. Дальше я сам… Поезжай домой.
– Я лечу с тобой, Влад.
– Мари, ты понимаешь, что…
– Это мое личное дело, – перебила она. – Не надо здесь стоять, на нас уже смотрят полицейские.
Они зашли в терминал через разные входы. Какой-то сердобольный юноша со сноубордом за спиной помог Владу занести в зал сумку. Влад, стараясь вести себя естественно, стал расспрашивать парня, на каких склонах еще вдоволь снега. Полицейский, стоящий на входе, проводил их долгим взглядом, но не остановил. Регистрация пассажиров на рейс Рим – Харьков подходила к концу. Мари стояла у колонны и поглядывала на стойку, рядом с которой уже не было пассажиров, а персонал тем не менее оставался на местах, и ползла лента багажного эскалатора.
– Мне не нравятся их лица, – произнес Влад. – Мари, я еще раз тебя прошу: вернись домой.
Он нервничал и теребил край лямки сумки. Стоящие за стойкой работники аэропорта терпеливо вглядывались в зал. На электронном табло еще горел номер рейса, следующего в Харьков. Мари не сводила с них глаз. Прислонившись плечом к колонне, она дышала часто и глубоко, словно спринтер перед решающим забегом.